А Антонико посылал к нему одного всадника за другим:
— Я убедился в твоей правоте, вернись обратно, брат мой!
Но Дзанболат написал ему:
— Мне и тебе жить вместе уже нельзя. Живи отдельно, и семь кабаков, которые достались нам от отца, пусть принадлежат тебе. Я уступаю их тебе от чистого сердца потому, что ты все-таки убедился в моей правоте. А видеться нам друг с другом уже не следует. Счастливого дня тебе желаю, брат мой любимый! Мы больше не увидимся. И ты — владыка над семью кабаками, и я — владыка над семью кабаками. С сегодняшнего дня не посылай ко мне больше вестей!
Когда Антонико получил это письмо, то от сильного огорчения он заболел. Прожил еще некоторое время, а затем умер.
Как вы их не видели, так да не увидите вы никакой напасти, никаких болезней, да наступит для вас радостная весна!
102. Одинокий, сын Одинокого
Жили бедные муж и жена. Им даже есть нечего было, а тут еще родился у них сын. Они жили золой, но даже золы у них не было вволю; они поедали ее со страхом, дрожа от мысли, что она у них может кончиться. Они уходили в поле и на своих спинах приносили коноплю. Всю ночь они сучили толстые нитки, которыми подшивают кожаные подметки к чувякам, и продавали их в селе своем за кусок хлеба.
Мальчик их рос в бедности и, когда немножко подрос, стал развозить по другим селам нитки для продажи. Таким способом они перебивались. Если сын их приносил что-нибудь, то слава богу, а не то — жили своей золой.
Однажды мальчик от кого-то услыхал, что открыт новый город, и заявил своей матери и отцу своему:
— Сучите всю ночь без сна толстые нитки! Утром я отправлюсь в город, до которого доберусь вечером; там я продам нитки и принесу вам оттуда целый мешок еды.
Они ничего не посмели ему возразить, а про себя подумали: «Если до города ходу с утра до вечера и без отдыха, то это, должно быть, необыкновенно далеко».
Мальчик понес нитки в город. Видит, городские мальчики потешаются над каким-то маленьким щенком: концом палки один кидает его другому, а тот ударяет его как мяч.
Он понаблюдал за ними и говорит:
— Ах вы безбожники, не знающие жалости!
— Ах ты никудышный Одинокий, а тебе-то какое дело?
— Почему вы его мучаете? Ведь он маленький, не может ни кусаться, ни чего другого делать!
— А тебе-то какое дело? Отдай нам свои нитки, и мы уступим тебе нашего щенка.
Он положил за пазуху щенка и с нитками, которые у него остались, пришел в город. Осмотрелся там, увидел такие красивые нитки, что свои грубые нитки постеснялся даже показать.
— Увы, увы, мать моя и отец мой! То, что вы мне вручили, не годится для продажи!
Он постеснялся продавать свои нитки в центре города, а стал поспешно обходить окраины, предлагать свои толстые нитки. Обменял их кое на что и направился обратно домой. Видит, на окраине города мальчики опять потешаются над каким-то маленьким котенком: один из них швыряет его концом палки, а двое подбегают, чтобы нанести по нему удар как по мячу.
— О проклятые богом люди! — говорит он. — Неужели у вас нет ни чуточки жалости, безбожники? За что вы мучаете его? Ведь он маленький, беспомощный!
— Эй ты, глупая башка, какое тебе дело?
А у котенка кровь течет из носу, и из жалости к нему он не смог больше сдержаться, сам назначил за него цену:
— Вот я вам даю за него свои нитки!
Он вручил им свои нитки и взял котенка. Возвратился домой после ужина и стал будить мать и отца. Они встали, увидели щенка и котенка и начали попрекать своего сына:
— Эй, безбожник! Мы умираем с голоду, а что это еще у тебя такое?!
Он выпустил щенка и котенка в комнату, и они стали валяться в золе.
— За что ты продал наши нитки? Почему ты за них купил этого котенка и щенка?
— Я дошел до города, мать моя и отец мой, поздновато; там я подружился с одним человеком и нитки свои оставил у него. А завтра я пойду пораньше, и если вы еще насучите ниток, то я и их захвачу с собой.
— На этот раз постарайся вернуться пораньше! Мы не так-то обеспечены едой, а весь труд свой вручили тебе.
— Эй, не бойтесь, нана и баба! Ведь у нас теперь есть и котенок, и щенок! Теперь нас уж никто не упрекнет: «У этих бедняков, постельных рыболовов, нет даже ни кошки, ни собаки!»
Он попрощался с ними, направился опять в город с нитками. А злополучные дети опять на окраине города швыряют концом палки один к другому маленького змееныша. Он подошел к ним и говорит:
— О безбожники! Ведь он еще мал и укусить вас не может!
Мальчики обращаются к одному из своих товарищей:
— Посторожи пока змееныша, а мы отдубасим того, кто не позволяет нам убивать этих врагов человека!
Они подмяли его под себя, а он им говорит:
— Почему вы меня избиваете? Вот вам все мои нитки, отдайте его мне!
Он взял красного змееныша и стал смеяться над ними:
— Дураки, это целебная змея, ее нельзя убивать!
— Иди, — говорят ему мальчики, — теперь она твоя, и хоть мертвых оживляй ею!
Змея выглянула из-за пазухи и спрашивает его:
— Куда девались эти мальчики?
— Ушли по своим домам.
— В таком случае неси меня в сторону Черного моря, к матери моей и к отцу моему. Ты меня спас.
Несет он, несет ее в сторону Черного моря и видит: посреди степи стоит большой курган.
— Вот тут положи меня на землю, — говорит ему змееныш, — и подожди меня немножко.
Змееныш уполз под курган. Склон кургана открылся перед мальчиком и выбежал к нему златокудрый молодой человек.
— Иди за мной! — сказал он и завел его в комнату, стены которой были из чистого золота и алмазов.
К нему вышли мать и отец, которым не было подобных по статности и красоте.
— Мы не надеялись, — говорят они ему, — что наше единственное дитя найдет себе на свете товарища!
Они принялись ухаживать за ним и ухаживали в течение целого года. Год в его глазах не стоит и одного дня счастливой жизни. И вот нашла на него грусть.
— Что с тобой? Что ты загрустил, второй наш сын? — спрашивают его и попрекают своего сына: — Наверное, ты обидел его чем-нибудь: жизнь наша ему не нравится. Надо улучшить нашу жизнь.
Они решили наладить свою жизнь лучше. Подали мальчику повозку и стали возить его по своим стадам, заезжать к пастухам. Необозримые пространства были полны скотины. Так они возили его около полугода. Когда они повернули обратно, то ровесник предупредил его:
— Отец будет тебе предлагать отары овец с чабанами, но ты откажись от них. Для тебя наполнят эту четырехколесную повозку всякими алмазами, драгоценными камнями, золотом и предложат ее тебе вместе с возницами, но ты и от нее откажись, а скажи ему: «Если ты мне даешь что-нибудь, то дай мне кольцо, которое ты держишь под своим языком; я буду его носить как память о тебе».
Они прибывают домой. Мать и отец радуются им.
— Ну, как ты себя чувствуешь, второй наш сын? Как тебе правится наш образ жизни, наша скотина?
Еще полгода они ухаживали за ним, но грусть все-таки его не покидала.
— Мы выделяем тебе часть нашего имущества, — говорят они. — Запряги в четырехколесную повозку четырех лошадей; мы даем тебе то, что на ней можно вывезти.
— Не-ет! Живите с ними сами счастливо! Я — Одинокий, и некому будет с ними возиться.
— Тогда вот тебе подарок, с которым самому не нужно трудиться: даю тебе отары овец с чабанами, коня кабардинской саулохской породы вместе с седлом для верховой езды — тебе не нужно будет даже ступать по земле.
— Пусть они счастливо принадлежат вам самим!
— Тогда даю тебе табуны коней-саулохов с табунщиками, стада крупного рогатого скота с пастухами.
— Владейте ими счастливо сами: у меня не хватит сил и места, чтобы содержать их. Если никак нельзя обойтись без подарка, то я, Одинокий, буду с благодарностью носить в знак памяти о вас то кольцо, которое ты держишь у себя под языком.
— Да не простит бог тому, кто тебе это подсказал: мы ведь трудимся ради него!