Он положил кольцо ему на ладонь; оно село под язык Одинокого. Он поблагодарил их и выехал. Едет он по дороге и сам с собой ведет разговор:
— Почему бедняк беднеет? У него нет заранее обдуманного плана. Иначе как же можно не взять того, что тебе предлагали, на что можно прожить до конца дней своих! Четырехколесная повозка, наполненная всякими алмазами, драгоценными камнями, золотом?! Садись сзади как алдар! Теперь возьми большой камень и ударь им мою голову! Ну, это еще что: садись на коня-саулоха и гони впереди себя скотину! И этого не принять! Если бы был у меня нож или что-либо другое, я убил бы себя за то, что отказался от готовой счастливой жизни! Что это у меня, посмотрю-ка!
С этими словами он положил кольцо на свою ладонь, и пред ним тотчас предстали три арапа.
— Что нужно нашему повелителю? — спрашивают они его.
— Немного одежды для моей матери, отца моего.
Один из них быстро достал из кармана своего носовой платок, разостлал его, и на нем оказалось много всяческой одежды. Другой опустил руку в карман за своим носовым платком: платок наполнился деньгами. Он взял денег столько, сколько ему было нужно, и заставил арапа положить платок обратно в свой карман.
— Нужны еда и напитки! — говорит он третьему арапу. Пред ним появился столик-самокат, на нем полно всяких яств и напитков. Он попробовал и говорит:
— О боже! Ты дал мне готовую счастливую жизнь благодаря моему любимому ровеснику!
Он приехал к своему дому. До его возвращения отец его умер. Когда он проходил двором своим, мать причитая обратилась к нему:
— У твоего отца не было заботы о себе, он все тосковал по тебе, боялся за тебя.
Сын оплакал отца, его бедность:
— Каким он оказался несчастливым, он, который не пожил этой счастливой жизнью! Нана, иди, я голоден, купи в городе чего-нибудь, вот у меня есть немного денег.
Он отдал ей деньги.
Она ходит по городу с утра до вечера; говорит сама себе:
— Кто увидит, что я меняю эти сто рублей, тот будет осуждать меня, скажет: «Почему бедняк вместо этого не построит себе дома?».
Она разменяла сто рублей и купила на полрубля снеди, на полрубля — напитков. А мальчик, пока мать не вернулась, бросил кольцо свое на ладонь, и пред ним предстали три арапа.
— Что угодно нашему повелителю? — спрашивают они его.
— Пусть этот дом внутри превратится в алмазный, но чтобы снаружи этого не видно было; а в комнатах пусть длинные золотые столы ломятся от снеди и напитков, а около столов пусть будут золотые скамейки для сидения!
И кошка его, и собака его были живы; от золы они стали пестрыми. Он подпустил их к золотому столу-самокату, и они наелись вволю, а потом вышли на солнце и развалились животами кверху.
С утра и до послеобеденного времени мать Одинокого бродила по городу. Возвратилась она домой, посмотрела в дверь, и в глазах у нее от удивления потемнело.
— Ой, мой очаг! Я по ошибке попала в чей-то дом!
А сын ее стоит в тени, следит за ней.
— О аллах! Это ведь наш дом: к нему ведь нет другой дороги, кроме одной тропы?! Что это может означать?
Она подошла к окну, посмотрела в него, быстро отскочила и ударилась затылком о косяк; вышла во двор, озирается. Зашла к соседке и просит ее:
— В своем ли я уме, не сдурела ли я? Покажите мне наш дом, я его не нахожу больше!
Соседка хохочет и говорит ей:
— Да потухнет мой очаг, вон твой дом!
Бедняжка опять пошла по тропе — другого прохода к их дому не было. Видит: собачка и кошка спят на солнце.
— Это наша кошка, и собачка ведь наша! Куда же мне еще войти, если бог не проклял меня?!
Она сделала два шага от двери в комнату, но в глазах ее опять все потемнело: не узнает комнаты. Сын, наблюдавший за ней, сжалился над ней и говорит:
— Что такое, нана, что ты никак не зайдешь в свой дом?
— Увы, увы, мой очаг! Откуда у нас появился этот дом?
— Бог дал, нана, бог! Что ты принесла для нас с базара?
— Я ничего больше не понимаю! Я не решалась разменять твои деньги и с утра до сих пор кружила по улицам города!
Он посадил ее на золотое кресло и завел с ней разговоры:
— Дом силен советом, — говорит он матери. — Теперь наступила пора мне и жениться.
— А, да съем я твои болезни, хорошо, если бы и у нас было что-либо такое, чтобы бурьяна в нашем дворе стало меньше!
— В таком случае иди свахой от меня к дочери алдара!
— Даже мимо него, мальчик мой, я никогда не смела пройти, — отвечает ему мать. — Как теперь я пойду к нему сватать за тебя его дочь?
— Нельзя, нана, не идти! Иди!
Ничего не оставалось ей делать. Пошла она к алдару. Подходит к нему с поклонами:
— Клянусь счастьем твоим, алдар наш! Пусть благополучие сопутствует тебе, наш мальчик сватает твою дочь!
— Ах ты, старое посмешище для людей! Разве я дочь свою воспитывал до сих пор ради тебя и твоего сына?! — и с эти-ми словами он приказал своим слугам избить ее.
Дочь алдара спустилась с башни к своему отцу и спрашивает его:
— Отец мой, за что ты сегодня приказал избить эту женщину?
— За то, что она, беднячка, осмелилась явиться ко мне, чтобы сватать тебя за своего сына.
— А зачем нужно было ее избивать? Сказал бы ей доброе слово: «Сто тысяч — мой калым; сто кобылиц совершенно вороных, сто жеребцов совершенно белых; твой дом должен быть больше моего дома; от твоего дома должна быть дорожка до моего дома, которая не должна касаться земли, а по этой дорожке должны быть расставлены сиденья для отдыха; над сиденьями должны висеть гроздья винограда. Вот тебе мой калым, и пусть дочь моя будет вам моим подарком». И ты, отец мой, сохранил бы свое благородство.
Юноша Одинокий вошел во внутреннюю комнату; сбросил свое кольцо на ладонь и говорит:
— Матери моей нужна хорошая верхняя одежда, золотые башмаки на высоких каблуках да золотой пояс!
Одевшись так, она опять явилась к алдару сватать дочь его за своего сына. Подходит опять к алдару и говорит ему:
— Эй, алдар! Пока ты не побьешь меня собачьей ножкой, до тех пор я не уйду от тебя.
— Ай, — сказал он ей, — друг мой и друг бога! Если ты сможешь заплатить калым, то я согласен выдать свою дочь за твоего сына!
— Скажи мне, каков будет твой калым? Если мы будем в состоянии, то заплатим.
— А калым наш таков: чистыми деньгами сто тысяч; сто совершенно вороных кобылиц-саулохов и сто белых жеребцов. Кроме того, дом ваш должен быть выше нашего дома; от вашего дома до нашего должна быть устроена дорожка, которая не касалась бы земли, а на ней расставлены сиденья для отдыха; над сиденьями должны висеть гроздья винограда. Это тебе мой калым. Тогда дочь моя да будет тебе моим подарком и да принесет тебе и сыну твоему радость!
— Я еще не могу дать тебе, алдар, твердого ответа, но пойду к своему сыну и передам ему твои условия.
Радуясь, она возвратилась к своему сыну.
— Ну, сын мой, — сказала она ему, смеясь, — я дала за тебя слово. Теперь все зависит от твоего мужества и находчивости. Чтобы не забыть, перечислю тебе все, что требуется от тебя как калым: сто совершенно вороных кобылиц-саулохов, сто белых жеребцов; сто тысяч чистыми деньгами; кроме того, наш дом должен быть выше его дома; от нашего дома до алдарского должна быть устроена дорожка, которая не должна касаться земли, на дорожке должны быть расставлены сиденья для отдыха, а над сиденьями должны висеть качаясь гроздья винограда. Вот на том я дала согласие; алдарская дочь засватана за тебя.
— Нана, не бойся! Хорошо, что ты засватала алдарскую дочь за меня!
Ночью они легли спать. Он вышел во двор, сбросил кольцо на свою ладонь, и пред ним явились три арапа.
— Что угодно, наш повелитель? — спрашивают они его.
— Что нужно? А вот что: чтобы мой дом был этажом выше алдарского дома; чтобы внутри он был полон золотом и алмазами; чтобы между моим домом и алдарским проходила, не касаясь земли, дорожка шириной в два шага; чтобы на ней были сиденья, а над сиденьями висели качаясь гроздья винограда; кроме того, нужно, чтобы к утру во дворе алдарского дома оказались сто совершенно вороных кобылиц-саулохов и сто белых жеребцов. Денег же нужно сто тысяч.