— Молю тебя, дай мне то, что я у тебя попрошу!
Сказал ей Барастур:
— Прощаю тебе, ты — счастливая душа. Пусть бог сделает его еще лучше, чем он был!
И он стал еще лучше, чем был.
А затем Барастур вручил ему войлочную плеть и наказал ему:
— Иди, собери в одно место своего отца, мать свою и братьев, проведи ею но ним, и они без страдания окажутся в раю.
Он захватил войлочную плеть и вернулся домой. Пригласил к себе своих родителей и братьев. Сначала он ударил войлочной плетью отца и мать: они превратились в кабана и кабаниху и бросились наутек. После этого он ударил войлочной плетью двух своих братьев, и они превратились в двух дворняжек. Испугавшись, что две свиньи могут от них спастись, они бросились за ними, нагнали их и загрызли их на щебне ада.
А младшему сыну Крым-Саухала Барастур сказал:
— Один бог знает, что с ними будет. Тебе же, который перенес столько страданий, когда-нибудь уготовано будет место в раю.
И он прожил со своей женой долго, а затем умер, и бог удостоил его места в раю.
114. Уасгерги и его жена Фатимат, дочь пророка Магомета
Когда Уасгерги — да будет ему табу! — был еще земным человеком, то он получил от бога шашку Сарфакал. Он странствовал с ней и узнавал тех, кого бог не любил, таким образом: когда он замахивался на них шашкой, то она удлинялась, размножалась во столько раз, сколько было делателей зла, и истребляла их.
А жена Уасгерги — да будет ему табу! — была дочь пророка Магомета Фатимат. Она не любила своего мужа Уасгерги, поэтому в день он убивал только двести врагов бога, положено же ему было — триста. Сто спасались от него, ибо он был охвачен тревогой о том, почему жена не любит его.
Фатимат много раз посылала к своему отцу, просила, чтобы он развел ее с мужем. Он назначал ей срок на пятницу, но под тем или другим предлогом переносил срок с одной пятницы на другую и не разводил их.
Однажды враги бога стали преследовать пророка Магомета, а Уасгерги оказался в тылу у них и принялся их истреблять. От чрезмерного труда рука его прилипла к шашке. Когда он вернулся домой, то он похвастался своей жене Фатимат:
— Ненаглядная моя, я сегодня спас твоего отца, а ты все-таки держишься со мной отчужденно! Посмотри-ка, посмотри!
Он повернул шашку острием вниз, и земля покрылась кровью.
Наступила очередная пятница. Пророк Магомет прибыл к своей дочери и заявил ей:
— Чистосердечно даю тебе последний совет: в нижнем квартале живет пастух, который пасет крупный рогатый скот; присмотрись к его жизни, после этого я тебя разведу с мужем.
Фатимат пошла к пастуху. Пастух днем ходил в лохмотьях, а между тем зайди в дом его — в нем много всякого добра. В углу его комнаты, за дверью, стояли палка и хворостина, головки их были перевязаны платками.
День клонился к вечеру, и жена пастуха принялась хлопотать, готовиться к возвращению мужа.
«О боже! — удивляется Фатимат. — Она — жена пастуха и хлопочет, чтобы получше встретить того, кто ходит в лохмотьях!»
Наступил вечер. Пастух, сгорбившись, распустил сопли свои и в таком виде заявился домой.
— Вот кто к ней явился! — удивляется Фатимат.
А жена пастуха была необыкновенной красавицей. Днем же, приблизительно после обеда, она вышла во двор в одной сорочке и долго сидела под дождем.
Фатимат спрашивает ее:
— Почему ты в таком виде сидишь под дождем?
— Потому я так сижу, — отвечает она, — что сейчас дождь идет и на моего мужа, и, когда дождевая вода намочит ему спину, я буду лучше понимать, как ему трудно.
Как только пастух прибыл домой, жена быстро вынесла ему шубу на меху из курпеев и накинула ее ему на плечи; живо подала ему башмаки; стала кормить его лучшими кушаньями, ласково обходиться с ним; под изголовье его она положила пуховую подушку.
Прошло немного времени, и кто-то закричал ему в ворота, что скотина его не вернулась с пастбища, пропала.
— Да будет твоему отцу, твоей матери так и так, — заворчал пастух, — я снова теперь должен одеться!
Схватил он палку (платок потому и был привязан к ней) и принялся избивать жену, а та сама подставила ему спину свою. Он вышел, быстро вернулся обратно и сказал:
— Скотину я нашел! Да постигнет их горе, я и тебя еще побил без вины!
И с этими словами он лег спать.
Фатимат на ночь осталась в его доме. Наступило утро. Пастух снова оделся в лохмотья и отправился пасти свое стадо.
— Раз ты своему мужу-пастуху, — сказала Фатимат его жене, — оказываешь такую честь и внимание, то я — большая преступница: ведь Уасгерги летает между небом и землей, а я его ни во что не ставлю. Научи меня, как мне быть.
— Я тебя научу, как искупить свою вину перед ним, — говорит ей жена пастуха. — Надень под верхнюю одежду какие-нибудь лохмотья, пройдись мимо нихаса, и люди скажут: «Вот жена Уасгерги Фатимат опять сбежала к пастуху, прелюбодействовала с ним и забеременела!». Это тебе во что-нибудь зачтется. Сама же ты сокрушайся и почитай его!
Она прошлась мимо нихаса — и один сказал, и другой:
— Вон жена Уасгерги опять сбежала к пастуху, погуляла с ним и забеременела!
Уасгерги уехал продолжать дело служения богу. Фатимат вернулась домой. Если до сих пор она даже полов не подметала, то теперь принялась за уборку и навела необыкновенную чистоту в доме, превратила его в солнце и луну.
Вечером Уасгерги прибыл домой. Фатимат выбежала, улыбаясь, ему навстречу и говорит:
— Прибыл, любимец божий! Ты много потрудился!
Он же, сказывают, когда приближался к дому своему, то ехал бывало с опущенной головой и поднятыми плечами, охваченный печалью. А теперь он поднял голову высоко и сказал?
— Благодарение богу! Хорошо, что я дождался улыбки Фатимат, она показала мне свои зубы!
Ночью она ласкала его, и Уасгерги сказал:
— Если бы я нашел рычаг вселенной, то ухватился бы за него и перевернул вселенную!
И только тогда, только один раз бог остался недоволен им.
Однажды после этого едет Уасгерги по дороге и видит: валяется рукоятка кнута. Уасгерги сказал: «Вот какая хорошая рукоятка от кнута!» — и протянул к ней руку, чтобы, не сходя с коня, поднять ее, но напрасно; еще раз — и напрасно, а в третий раз конь его пошатнулся.
— Неужели это больше чем рукоятка кнута?!
Он сошел с коня и хотел было схватить ее, но по колена увяз в земле.
— Боже, ты недоволен мной, — сказал Уасгерги. — Прости меня! Я ошибся перед тобой так, как мне не следовало!
Едет он по дороге дальше и видит большое, красивое грузинское яблоко. Он сказал:
— Жажда мучает меня! Кто мог потерять яблоко? — и протянул руку, чтобы поднять его.
Поднял его, разрезал, и из яблока повыскочили все мерзости мира: змеи, лягушки и прочее. Он швырнул его со словами:
— Боже мой, боже мой! О единый бог, как крепко ты дал мне знать свое недовольство! Прости меня!
Едет он дальше и видит: на дороге стоит стоймя красивый кумган.
— Боже мой, боже мой, мне бы смыть с рук своих следы от яблока!
Соскочил он с коня и стал мыть руки, но из кумгана вместе с водой выпали еще большие мерзости, чем раньше, и он заплакал.
— О боже! — сказал он. — Каким большим врагом твоим я стал! До сих пор ведь ты меня очень любил!
А потом пришло ему слово от бога:
— Да будет прощено тебе, потому что ты раскаялся.
И он возобновил свою работу.
115. Шашка Уасгерги
Когда Уасгерги расставался с миром, то свою шашку он вручил своему сыну и приказал ему:
— Иди забрось мою шашку в море!
Но тот унес ее и спрятал в лесу, говоря сам себе: «Когда его не станет, то я буду ее носить».
Он вернулся, и Уасгерги спрашивает его:
— Куда девалась шашка?
— Забросил ее в море.
— Нет, ты спрятал ее в лесу. Если она останется на земле, то люди истребят ею друг друга. Иди и закинь ее в море!
Сын опять вернулся, и Уасгерги снова ему сказал: