— Ну, что еще за слезы?
Дзыцца и сама сожалела о вырвавшихся словах. Никоим образом она не хотела делиться теми тяжкими думами, что то и дело охватывали ее. Сделав над собой усилие, она принялась гладить волосы дочери.
С тех пор о своей тайной мечте стать врачом Бади не говорила. Может, потому, что время еще не пришло. Но зато с Дунетхан мы говорили всегда откровенно. Она потому и огорчилась, услышав о моем желании ехать на целину. В словах Дунетхан прозвучала обеспокоенность о дальнейшей своей судьбе, это я понял сразу. Да и Бади неспроста заволновалась — то на меня глянет, то на Дунетхан — как та воспримет мой ответ. И все же ее взгляд задержался более на мне. Да, ей и о собственном положении подумать стоило. Если бы я и не поехал на целину, то ей все равно предстояло оставаться одной: с Дунетхан-то в город должен был я ехать — она ведь ни дорог не знает, ни города. А с кем Бади останется? Неужели совсем-совсем одна? Была бы она мальчиком, не так боязно было бы за нее. А тут как не беспокоиться? Вдруг гость незваный в неурочный час постучит в дверь? Или увидит что во сне и проснется в слезах? Нет, надо было на что-то мне решаться.
Когда мысли мои окончательно зашли в тупик, я поспешил обернуть все в шутку:
— И ты тоже туда хочешь?
— Куда? — не поняла Дунетхан.
— На целину.
— Через два месяца я заканчиваю десятилетку, забыл?
Она, видимо, по-своему расценила произнесенное мною.
— Да не забыл. Потому никуда и не еду.
В глазах Бади появилось недоумение. С раскрытым ртом стояла и Дунетхан. Обе готовы были, казалось бы, к любому ответу, но такого оборота дел не ожидали.
— Минуту назад ты настроен был ехать… — произнесла Бади.
— Что ж, и пошутить нельзя, — через силу улыбнулся я, — никуда я не еду… Пойми, и Дунетхан поддержать надо, а с другой стороны — ты…
— А что я? — обиженно и чуть задиристо вскинулась Бади.
— Как это «что»? А с кем останешься, если мы уедем?
— Одна!
— А бояться не будешь?
— Чего еще я должна бояться?
— Как чего? А вдруг тебя похитит кто-нибудь?
— Пусть попробует!
— А что ты ему сделаешь?
— Да ничего. Дверь будет крепко заперта. Я не отопру, и никто открыть ее не сможет.
— Хвала Аллаху! И храбрая же у меня сестра!..
— Ты вот шутишь, а Бади и в самом деле храбрая, — вступилась за сестру Дунетхан.
— И когда же выявилась эта ее храбрость?
— Позавчерашней ночью.
— Правда-правда?
— Да ну тебя, — отвернулась Дунетхан. — Если ты все еще шутишь, я не буду продолжать.
Я был вынужден переменить тон:
— Я серьезно. Расскажи.
Дунетхан попыталась еще дуться, но ненадолго ее хватило после того, как убедилась, что мне и в самом деле интересно.
— Позавчера мы забыли запереть калитку на ночь. Спать легли, как всегда, рано, чтобы пораньше проснуться. Чей-то бык, видимо заблудившись, забрел к нам во двор. Не найдя ничего в сарае, поднялся в коридор. Съел подчистую все, да тут же и кучу оставил. Вниз с крыльца спускаться не стал и начал толкаться туда-сюда по коридору. Бог весть сколько времени он топтался бы еще таким образом, но тут проснулась Бади. Вскочила. Так и не рассмотрев в щель, кто там за дверью, распахнула ее и только тогда поняла, кто пожаловал в гости.
Мое прежнее настроение как рукой сняло. Слова Дунетхан удивили меня и вместе с тем обнадежили. Многое из того, чего я страшился, рассеялось.
— Ну, чудеса! Это все правда? — обратился я к Бади.
Это обидело Дунетхан.
— Я когда-нибудь хоть раз обманывала тебя? — упрекнула она меня.
— Нет, никогда. А почему ты, Бади, не разбудила Дунетхан перед тем, как открыть дверь?
— Я не хотела тревожить ее.
— Да ты и в самом деле смелая, я этого и не знал, — похвалил я, обняв ее. — И все-таки одну тебя нельзя оставлять.
— Я не одна буду. Ведь вскоре приедет Нана. Наша Нана…
— Почему ты думаешь, что она должна приехать?
— Дзаттен тяжело больна, и ей хочется навестить ее. И о нас, говорят, она тоже беспокоится. Месяца два здесь погостит.
— Кто так говорит?
— Бимболат. Он недавно был в горах…
Мне стало легче. Ну, а как же Дунетхан? Она же на меня надеется, можно ли ее оставить? Чем ей помочь?
Однажды классный руководитель, зная, что она без родителей, написал нечто вроде жалобы в мой адрес. Жалобой-то это и не назовешь, конечно. Учитель хотел добра Дунетхан: писал, что ей необходима помощь в русском письменном, просил помочь ей. Но как помочь на расстоянии? Тех коротких часов, что проводил я с ней, приезжая по воскресеньям, было явно недостаточно. Вот почему она так и не поднялась ни в одной четверти по русскому выше тройки. Зато по остальным предметам она получала четверки и пятерки.