XIII
Танчи на ходу размахивает письмом. Екнуло сердце — не мне ли? Если действительно мне, так только от Дунетхан.
— Казбек, послание от сестры!
Пока он приближался, куда только не возносились мои мысли.
Вскрыл конверт.
«Добрый день, Казбек! До сих пор я умышленно молчала. Думаю, дай сперва сдам экзамены. Теперь все позади. Господи! Угадай: принята или нет? Так вот: отныне и я студентка! Шаламджери волновался не меньше моего. Ждал и маялся. Но знал бы ты, какие пустяковые достались вопросы, знала их все-все. Больше всего страшилась сочинения. Когда оставила на столе комиссии свой опус, вышла на воздух совершенно обессиленная и опустошенная. Прислонилась к березке у входа — наверное, помнишь ее? — и вся похолодела. Шаламджери стоял бледный. Вспомнила, что в одном месте пропущена запятая и слово „чувство“ написано без „в“. Все, думаю, завалила — заслужила двойку хвостатую. Как провела ночь — лучше не вспоминать. Но вот взошло солнце, день засиял — и как гром: четверка! Последний барьер — конкурс. Шаламджери ходил к директору и интересовался моими шансами. Тот сказал, что тут и волноваться нечего. А самая великая радость — это когда в списке принятых под номером третьим я прочитала твою фамилию, то есть свою фамилию, фу-ты — нашу фамилию!
Вот видишь — и общежитием обеспечена — и об этом Шаламджери побеспокоился! В комнате нашей жить будут двенадцать девушек.
Знаешь ли, что первокурсники едут в колхоз? Хотела отпроситься и не посмела. Пошла к Шаламджери, а он в командировке — уехал в Моздок. Даже растерялась. С неохотой, но все же разыскала Тепшарыко. Я все еще не могу простить ему обиду, которую он причинил, советуя поместить нас в детский дом. Просто ненавижу его с того самого дня. Но пристала Нана: пойди да пойди. Что оставалось? Пошла. Как босая по колючкам. Изложила ему суть дела, а он:
— Отправляйся, отправляйся в колхоз, как все твои товарищи…
Будто я против. Сердце вот о Бади беспокоилось, да и Нана прихворнула. Но деться некуда: принарядилась и поехала в город. Шаламджери должен был вернуться, и я позвонила. Только заикнулась, а он, оказывается, побывал и в училище, поговорил с завучем. Освободили меня…
Не переживай за Нана, она поправляется. И Бади начала ходить в школу. На нашей улице все живы-здоровы. Казбек, сколько ты там еще пробудешь, на целине? Что за работа у вас? Смотри не обморозься. Вот, кажется, вкратце и все. Очень жду подробного ответа.
Не было на земле никого счастливее меня. Будто все добро обернулось ко мне лицом. При отъезде сюда боялся, как бы это путешествие боком не вышло. Только теперь вздохнул облегченно, ноша с плеч свалилась.
Иду, иду по степи. Хочется побыть одному, упиться радостью, углубиться в степь. Ни людей, ни тока — все уже за горизонтом. Дышу глубоко. Будто граница вселенной раздвинулась. Степь в ковыль-траве казалась еще прекраснее, чем раньше. Причудливые облака на краю неба напоминали родные горы. А может, это и не облака вовсе, иначе как же им удается столько времени не менять свою форму?..
Два сурка, как сытые щенята, блаженно растянулись у норы, на солнышке. Обычно так близко они к себе не подпускают. Малейший шорох — и, хрюкнув, вмиг сваливаются в подземелье. Теперь же прикинулись глухими и слепыми. Каким-то чутьем поняли, что меня нечего опасаться.
Я никому не успел сказать о письме. Да никого оно и не взволновало бы. Делиться радостью, что сестра стала студенткой училища, не стал — не так поймут.
Жизнь прекрасна благодаря вот таким мгновениям. Многие события канут в прошлое, не взволновав душу, развеет их ветром времени. А этот день не дано забыть. Не знаю, буду ли еще когда злобиться? Нет, всем прощаю все-все грехи и грешки, до того благостен я сегодня. Даже Бечирби видится мне в ином свете — чуть ли не рыцарем без страха и упрека. И Асланджери я отпустил грехи, простил ему его блудливость и беспардонность. Окажись рядом кто из них, обрадовался бы, как милому другу, не усомнившись в их искренней взаимности. Верю в это потому, что на нашей грешной земле преобладает все-таки добро, в каждом из нас хорошего больше, чем дурного… Я надеялся на Дунетхан. Но надежда была трепетной, сменялась то и дело страхами за возможные неудачи. В случае провала Дунетхан вовек не простил бы себе, что оставил ее наедине с трудностями, поедом ел бы себя. Хотя, быть может, останься я вблизи родных мест, и тогда не сумел бы реально помочь ей… Как бы то ни было, спасибо вам, крылья светлой надежды!