Председатель снял шапку. Пригладив иссиня-черные волосы, заговорил:
— Дорогие мои! Настал час прощанья. Два с небольшим месяца назад вы вступили впервые на эту землю и с тех пор не жалели для нее трудов своих. Что можно сказать о вашей работе! Только похвальное. Весь урожай, считай, подчистую доставлен в закрома. Теперь и без вас довершим то, что вы не успели. И девушки и юноши потрудились героически. Ваш трудовой подвиг мы не забудем. Это достойный пример для молодежи. От имени руководства района, от всех трудящихся благодарю вас. Счастливого вам пути!
Потом от имени Президиума Верховного Совета СССР вручали медали за освоение целины. Но это — особо отличившимся. Почетные грамоты вручались всем без исключения.
Выступил Кылци-. Поблагодарил хозяев за высокую оценку нашего скромного труда, заверил, что молодежь Осетии и впредь будет трудиться не покладая рук, просил ждать и в следующем году.
Когда садились в машины, к нашим бородачам подошел председатель и полушутя сказал:
— Приедете в райцентр, сбрейте бороды. Не то дома подумают, что вы с необитаемого острова.
— Мужчина должен быть небритым и свирепым! — выкрикнул Танчи и уже тише добавил, будто оправдываясь: — Так говорят испанцы.
— Но вы же не испанцы, — улыбнулся председатель.
— Мы осетины и не уступим им ни в чем.
Бородачи одобрительно загоготали. Некоторые поглаживали бороды. Сколько же споров было — у кого они лучше.
— Извините, но и у нашего козла есть борода, однако он далеко еще не герой, — парировал председатель.
Грянул смех, ведь такое присловье в ходу и у осетин.
Шутки, смех, песни не прекращались до самого райцентра. А здесь было великое столпотворение.
— Посмотри, экспресс подали! — Танчи по привычке толкнул меня в бок. — Целый пассажирский состав дальнего следования. А сюда-то тащились в «телятниках»…
— Нам, что ли? Держи карман шире. — Я пригляделся к табличкам на вагонах. — Читай, если не разучился на целине: «Москва — Рига»!
— Для нас, для нас, — выкрикнул на ходу, как всегда спешивший Кылци.
Снова митинг. Пришли представители ЦК Казахстана, обкома партии и комсомола. Добрым пожеланиям не было конца. И вот наконец:
— До свидания!
— Счастливого пути!
Дан гудок, поезд двинулся, медленно-медленно набирая скорость. Пока различимы были люди на станции, мы смотрели назад, высунувшись из окон, махали руками.
С Танчи мы в одном купе. Это он расстарался, выбирая билеты у Кылци…
Удивительна наша страна — всюду свои, куда ни поедешь. Доброжелательность — вот, по-моему, определяющая черта характера наших народов. Сколько добрых людей встречено на земле Казахстана — не перечесть! И никого не забыть. Старик ленинградец… Да какой это старик — всего пятьдесят. Но перевидал столько, на три жизни хватит! Ранен под Ленинградом. Всю блокаду там был. Мукам ада далеко до испытаний, выпавших мужественному городу. Не время сделало стариком этого человека, а пережитое.
Первые недели одиннадцать наших ребят работали на силосе. Упрашивали шоферов доверять руль. Дороги гладко накатаны, степь кругом, движение не то что на улицах. И доверяли нам. Гордишься, бывало, что махина послушна малейшему движению твоих рук! Среди шоферов был один казах — Толя, смешной мужичок. Худенький, юркий, любил ругнуться замысловато. По-русски, конечно. Интересовался и нашими ругательствами. Грешны, переводили ему, а он закатывался от восторга. Волосы носил длинные, и вечно в них женская гребенка полудугой — вот смеху-то! Но он не смущался — раз кому-то смешно, обязательно носить будет.
Так вот этот Толя получил новенький ГАЗ-51. Холил машину, точно горец скакуна выхаживал. Напрасно было просить у Толи руль — самому Господу не передоверил бы! Это нельзя вспомнить без улыбки. Ну просто эталон сверхосторожности. И вот ехали как-то по степи. По той самой, бескрайней, где одни суслики. У какой-то лужицы Толя затормозил — Боже упаси машину забрызгать. И мне говорит:
— Казбек, выдь — нет ли сзади машины кого.
Я вытаращился было на него.
— Выдь, выдь, Казбек, несчастье само везде выскочит.
Несмотря на абсурдность просьбы, я все же вышел. Конечно, кроме голой степи — никого.
— Подожди, не сдавай назад! — кричу я, осерчав на него.
— Что там? А, Казбек?
— Муравей через дорогу ползет!
Ну и «выражался» Толя тогда: по-казахски, по-русски, по-немецки, по-белорусски, по-корейски, по-осетински. И весело хохотал.
После этого случая, встречая по утрам, не позволял мне сесть в другую машину. Можно ли забыть этакого чудилу?