- Пока он единственный, кто не хватался за оружие, или не пытался сожрать нас, - напомнил Олег. – Да, это не повод безоговорочно ему верить. Но выслушать и попытаться извлечь пользу стоит.
- Простите, что заставил ждать, - влетел в обеденную залу де Блуа и без лишних предисловий выложил на стол перед Олегом две сферы, величиной с ноготь большого пальца. – Это неочищенные души, - пояснил он. – Та, что совсем чёрная, принадлежала убийце из Оксенбурга. Его казнили прошлой зимой. Говорят, зарезал не меньше семнадцати человек, в том числе троих стражников на посту. А в тюрьме перегрыз горло сокамернику, за то, что храпел во сне. Вторая, - указал де Блуа на сферу, чуть отливающую лиловым, - осталась от некой Марии Дюпон, так же известной, как линтонская отравительница. Якобы подмешала яд в суп, который сама и готовила для семейства де Вальди, будучи их кухаркой. Жертвами стали глава семейства, его супруга, кузина, племянник по линии сестры, а так же четверо малолетних детей. Доказательства причастности Марии Дюпон к тому преступлению были весьма сомнительными, однако, её всё же повесили весной этого года.
- Зачем вы мне это рассказываете? – спросил Олег, глядя на искрящиеся тёмные сферы.
- Вы должны выбрать. Какая душа больше подойдёт для нашего эксперимента? Убийца, - указал он на сферу с лиловыми отливами, - или кухарка, - перевёл он палец на чёрную.
- Погодите, в прошлый раз вы говорили, что чёрная принадлежала убийце.
- В самом деле? Должно быть ошибся.
- А может, вы сейчас ошибаетесь?
- М-м… Я не уверен.
- Чудесно.
- В любом случае, другого материала у меня нет, и раздобыть что-то будет крайне проблематично. Вы должны выбрать из имеющегося.
- И что потом?
- Зависит от вас.
- Как я узнаю, что отсечь, а что оставить?
- У меня подобного дара нет, - пожал архивариус плечами, - но я слышал, что всё происходит интуитивно. Ваша собственная душа подскажет, что для неё лишнее.
- Просто, не люблю сюрпризы, - поднёс Олег дрожащие от волнения пальцы к сферам.
Лёгкое покалывание тронуло кожу. Над чёрной душой оно ощущалось чуть слабее, чем над лиловой, от которой, к тому же, исходила плохо выразимая на уровне привычных чувств, но вполне различимая энергия, пугающая и гнусная. Олег сделал выбор: - Эта, - взял он чёрную горошину.
- Что ж, пора узнать свои возможности, друг мой, - коснулся его плеча архивариус. - Пора…
Вихрь стремительно сменяющихся чувств, картин, голосов и переживаний захлестнул Олега. Лица, сцены и слова понеслись нескончаемым потоком. Всё то, что раньше он, не раздумывая, отбрасывал, теперь требовало более тщательного подхода.
Воспоминания были явно не женскими. И это пугало. Но чем дальше Олег углублялся в них, тем дальше становились они от ожидаемого. Смутные детские, романтические юношеские, работа с отцом, смерть матери, армия, многочисленные виды города поверх красных черепичных крыш, стук в дверь посреди ночи, ужас, отчаяние, тюремная камера, эшафот, скрип затягиваемой на шее петли…
- Чёрт… - Олег дёрнулся на стуле, судорожно глотая воздух.
- Ну, - перегнулся через стол Ларс, - получилось?
- Что вы видели? – вцепился в плечо де Блуа. – Что смогли узнать?
- Похоже, - мотнул головой Олег, будто отгоняя наваждение, - я… Я умею укладывать черепицу.
- Тоже неплохо, - усмехнулся Миллер.
- Этот человек не был убийцей. Он был кровельщиком. Его звали – Хайнц Клум. Он так и не смог понять, что дало повод для обвинения его в убийствах. И он не перегрызал горло сокамернику. Тот скончался от дизентерии, не дождавшись суда. А ещё Хайнц Клум семь лет отслужил во втором пехотном полку Оксенбурга.
Олег, глядя в одну точку, словно лунатик, поднялся и снял со стены украшающий её меч с широким тяжёлым клинком.
- Что вы задумали? – отшатнулся де Блуа, едва не споткнувшись. – Это фамильная реликвия. Прошу вас, повесьте его не место!
- Кажется, я знаю, что с ним делать, - перехватил Олег поудобнее рукоять и, неожиданно для всех наблюдающих за этой сценой, совершил несколько сливающихся в замысловатое па рубящих движений, заставляя клинок описывать в воздухе восьмёрки, и одновременно с шагом разворачивая корпус в разные стороны.
- Ну нихрена себе! – выразил общее мнение Дик, когда меч последним движением разрубил сверху донизу массивную спинку стула.
- Будто всю жизнь таким занимался, - просиял улыбкой Олег и поморщился, растирая плечо. – А вот мышцы, к сожалению, с этим не согласны.
- У вас получилось! – сложил ладони де Блуа, словно перед иконой. – Восславим Амиранту за её милосердие! У вас получилось!