Время было уже за полдень, и поднявшийся в зенит Рутезон заливал своим красноватым светом улицы Швацвальда, отчего те, впрочем, не становились уютнее. Маршрут, проложенный де Блуа, быстро свернул с мостовой и повёл петляющими окольными путями. Прошедший ночью дождь превратил не мощёные проулки в грязное месиво, не успевшее ещё подсохнуть. Пахло сыростью, замшелостью и нечистотами. Прохожих на глаза попадалось немного, и надежда Олега «смешаться с толпой» развеялась моментально. Те, кто встречался ему на пути, едва завидев хоть и не богатый, но чистый костюм, опускали взгляд к земле, стараясь оградить себя от лишних знаний. Как Олег ни старался выглядеть лакеем, но на фоне обитателей этого явно неблагополучного района он смотрелся едва ли не аристократом.
Дом Зайгера, впрочем, оказался не настолько жалок, как его описывал де Блуа. В сравнении с соседними постройками, напоминающими скорее скотные дворы, гнилые и покосившиеся, он выглядел вполне респектабельно. Стены первого этажа, сложенные из массивного грубо отёсанного камня, продолжались вверх деревянной частью, почерневшей от времени, но всё ещё достаточно крепкой, по крайней мере, обходящейся без подпорок. Остроконечная крыша с чёрной сланцевой кровлей сходилась над единственным оконцем второго этажа. Нижний этаж мог похвастать двумя окнами побольше под самым потолком, за слегка приоткрытыми ставнями. Между ними расположилась тесовая, обитая полосами металла дверь высотой метра в полтора, так, что входящий в неё человек вынужден был нагибаться.
Олег глубоко вздохнул, прокручивая в голове заученную речь, взялся за кольцо под затворённой смотровой щелью и постучал.
- Кого там принесло? – донёсся изнутри хриплый старческий голос.
- Я от господина Монтрё, - ответил Олег, припав к щели между дверью и косяком, чтобы не орать на всю улицу.
- Нихрена не слышу, что ты там лопочешь.
- Я от господина Монтрё, - повторил Олег чуть громче. – Мне велено доставить ваши мази.
За дверью послышалось неразборчивое ворчание, скрипнули половицы, задвижка отошла в сторону, и на нежданного гостя взглянули обрамлённые глубокими морщинами воспалённые глаза с выцветшей но всё ещё хранящей остатки голубого цвета радужкой. Из смотровой щели потянуло затхлым.
- Ты кто ещё такой? – прищурились глаза, вглядываясь в незнакомое лицо.
- Я же сказал…
- А где Роланд?
- Понятия не имею. Господин Монтрё велел передать вам мази. Больше я ничего не знаю.
- Кто там ещё?! – глаза испуганно округлились, рыская по сторонам в поисках подельников незваного визитёра.
- Никого здесь больше нет, я один. Так что на счёт мазей? Будете забирать? У меня ещё других дел полно.
- От Монтрё, значит? – снова сфокусировались глаза на Олеге. – А почему сейчас? Почему не завтра, как обычно?
- Господин Монтрё вынужден был уехать по делам. Обратно будет не раньше чем через две недели. Так что у меня тут двойная доза.
- Аргх… Знаешь что, поставь-ка ты мои мази справа от двери. Поставь и иди. Да так, чтобы я твою спину видел.
- Это ещё зачем?
- Не доверяю я тебе. Первый раз вижу и вообще, много тут всякого отребья шастает до чужого добра охочего.
- Вы как хотите, а посылку я на улице не оставлю. Мне поручено её в руки передать. Я её, если забирать не станете, лучше обратно отнесу. С меня, случись что, взыщут раз в сорок больше, чем за доставку уплачено.
- Да что ж ты… Ладно, в окно засунь. Дотянешься, небось.
- Чтобы она разбилась вдребезги? Нет уж.
- Где он тебя только откопал такого…? – проскрежетал бдительный «клиент» с нескрываемым раздражением. – Ну-ка посторонись! Прочь от двери, я сказал! Дальше.
Олег сделал три шага назад и остановился, разведя руки.
- Так и стой! – крикнул Зайгер в смотровую щели и принялся возиться с замками. – И не шевелись! Слышишь? Я сам подойду.
Наконец, дверь отворилась, и на пороге появился сгорбленный человек в старом линялом халате, пестрящем заплатами. Наполовину облысевшая голова обрамлялась жидкими всклокоченными волосами, до того белыми, что лоб и лицо, покрытые старческими пигментными пятнами, казались едва ли не темнее, чем у Клозена. Короткие рукава халата, спускавшиеся чуть ниже локтя, оставляли открытыми жилистые и явно не утратившие всей силы руки, правая из которых сжимала рукоять короткого меча.