Олег, с трудом переставляя непослушные ноги, вернулся и забрался на дракона.
— Да, мы видим, — ответил Ларс на его немой вопрос.
— Тогда вы знаете, что делать.
— Не сейчас, — прошептал Мордекай. — Слишком далеко. Нужно подойти ближе и отыскать уязвимое место. Если оплошаем, второго шанса нам не выпадет.
— Ты прав, — согласился Ларс, и Бреннер, крадучись словно кошка, двинулся вперёд.
Гнилостные воды озера поднимались всё выше, расходясь волнами от погружающегося в них дракона. Лёгкий плеск бил по ушам, словно океанский шторм, заставлял сердца сжиматься, а головы — втягиваться в плечи, будто это могло заглушить предательские звуки. Звуки, потревожившие мрачный покой впервые за многие века.
— Вы слышали? — прошептал Дик, крутя головой. — Какой-то шорох.
— Камни в воде, — ответил Томас.
— Нет. Он там, — указал Миллер вперёд, на громаду трона с его зловещим хозяином.
— Просто камни.
Никто не увидел, как заключённые в шипастую перчатку пальцы сомкнулись на рукояти гигантского молота — железной глыбы, покоящейся у подножья трона. Никто не заметил, как пробудилась осквернённая плоть внутри доспеха-саркофага, источая потоки Тьмы через щели каменных лат. Никто не ждал...
Это было похоже на извержение вулкана, внезапное и неотвратимое. Едва Бреннер ступил на берег, пещеру сотряс грохот. Палач Мо восстал с трона, и молот — Крушитель цитаделей — взмыл над его головой.
Парализующий ужас сковал тела и души пришельцев. Всё, что они могли — лишь наблюдать за тем, как неумолимый рок железной глыбой устремляется к своду, чтобы в следующее мгновение обрушиться, уничтожить, смешать мясо воедино с камнем и гнилой водой.
— Рихард!!!
Будто звук стали о гранит.
Крушитель цитаделей остановился, едва начав свой смертоносный спуск.
— Ты? — голос Палача Мо звучал, словно гул лавины. — Санти...
Принцесса стояла на узкой поднимающейся уступами кромке, отделяющей озеро от пещерного свода.
Укрытая сферическим шлемом голова Апостола Тьмы, едва видная из-за высокого латного воротника, повернулась на зов, молот чуть опустился, не переставая грозить своей железной громадой.
— Помнишь, — Санти сделала несколько шагов вверх по уступам. — Не забыл. Хоть мы с тобой и не те, что прежде.
— Зачем ты здесь?
— Не рад меня видеть?
— Зачем ты здесь? — повторил Мо, и несколько сталактитов с грохотом раскололись, упав со свода.
— Привела тебе свой дар.
Олег почувствовал, как тело сводит судорогой, а пальцы теряют чувствительность.
— Дар? — прогудела лавина.
— Давно ли твоя душа черпала силы не из Тьмы?
Утробное урчание вырвалось из доспеха вместо ответа.
— Ты нужен мне, Рихард, — взошла принцесса выше. — Слишком долго Тьма пользовалась тобою, не давая ничего взамен. Пора напомнить ей о долге.
— Она знает.
— Уверен? Мир изменился, пока ты прозябаешь здесь. Прочие Апостолы не упустят шанса возвыситься, низвергнув тебя.
— Ты обещала быть рядом, но солгала. Просишь тебе верить? — в гуле лавины появились угрожающие ноты.
— В том не было моей вины. Отец заточил моё поражённое мечом тело в крипте.
— Я искал тебя, — опустил Палач свой молот на плечо.
— Не достаточно усердно. В конце концов, меня отыскали они, — пренебрежительно кивнула Санти в сторону оцепеневших попутчиков. — Жалкие глупцы явились сюда в надежде исполнить пророчество... — принцесса поднялась ещё выше, к самой голове Мо, и тот склонился, чтобы услышать, — ...об отважных героях. О героях, сокрушивших Детей Оша.
Смех, оглушительный, как грохот камнепада наполнил пещеру. Крушитель цитаделей соскользнул с плеча титана и рухнул на пол. Палач Мо хохотал. Каменный доспех сотрясало. Укрытая непроницаемым шлемом голова запрокинулась. И тогда Санти прыгнула с уступа. Её звериное тело скользнуло за латный воротник Палача и пропало из вида. Раскатистый смех захлебнулся, обратившись бешеным рёвом. Сжимающие рукоять пальцы отпустили молот и ухватились за воротник в попытке достать принцессу. Всполохи Тьмы ударили из-под шлема, будто брызги крови. Мо ревел и метался возле трона, тщетно силясь избавиться от вероломной бестии, рвущей осквернённую плоть.
Сковавшее «отважных героев» оцепенение ослабло. Первым очнулся Ларс и, не церемонясь, увесистой оплеухой привёл в чувства Мордекая: