Теперь и остальные поспешили убраться подальше от берега.
— А на кого тут охотиться? — спросил Клозен, догнав удивительно быстро для своего роста шагающего Нигума.
— О, ночью Чёрный лес наполняется жизнью. Но, поверьте, вам лучше с ней не пересекаться.
— А у этой... жизни, у неё есть души? — поинтересовался Ларс.
— Нет, — помотал головой Нигум, не оборачиваясь. — Дикие твари бездушны. Впрочем, как и домашний скот. Если бы дело обстояло иначе, каждый здесь стал бы скотоводом, — усмехнулся он.
— А дневные хищники есть?
— Варги. Но они вряд ли на нас нападут. Если только сильно оголодавшие. А вот от бьяров надо держаться подальше. Никогда не знаешь, что на уме у этой косматой зверюги. Они всеядны и запасливы. Так что, даже сытые могут атаковать, чтобы припрятать ваши сочные тушки, а потом, когда они основательно подгниют, полакомиться мякотью, — Нигум обернулся, и от его кривой ухмылки Олегу сделалось не по себе. — А ещё Чёрный лес знаменит бандой Освальда Милосердного. Его так прозвали за привычку предлагать пленённым жертвам покончить с собой. Кто рискнёт оскорбить Освальда, отвергнув «милосердное» предложение, сильно о том жалеет. Банда промышляет как раз на этой дороге.
— Дороге? — переспросил Олег, оглядывая стену чёрных елей-гигантов, окружающую овраг, по дну которого шла их компания.
— Да, — кивнул Нигум без малейшего сомнения. — Здесь ведь может проехать телега? Значит, это дорога. И, если не хотим угодить в лапы Освальда, нам лучше свернуть с неё.
Без лишних вопросов опасливо озирающаяся четвёрка проследовала вверх по склону оврага, вслед за своим хвостатым проводником.
— А этот Освальд, он здесь и днём промышляет? — насилу догнав ловко перебирающегося через бурелом базбена, спросил Жером.
— Чаще всего.
— Может, стоит тогда вернуться, и переждать. А идти ночью? Всё же, зверьё меня не так пугает, как маньяк-убийца.
— И напрасно. С наступлением темноты наши шансы выжить резко понизятся. Чёрный лес носит своё имя не только и не столько из-за цвета хвои. Здешние норы, дупла и берлоги таят такие ужасы, каких вам видать ещё не приходилось, и мало где придётся.
— Почему тогда в доме на болоте безопасно? — спросил Дик. — Ты сам это говорил.
— Тот дом проклят.
— Как? Но ведь...
— Да, знаю. Ночевать в проклятом доме посреди Чёрного леса кажется плохой идеей. Но это только на первый взгляд, в чём вы уже имели возможность убедиться. Говорят, раньше он принадлежал одному алхимику. Не знаю, чем конкретно тот занимался, но результаты его экспериментов были столь чудовищны, что его изгнали даже из учёной коллегии Занерека. А тамошние правила гласят: «Всё, что необходимо для науки, приемлемо для морали». После изгнания он переселился на здешние болота и продолжил работать. Но однажды — уж не знаю отчего — попросту исчез. С тех пор дом пустует. И даже звери обходят его стороной, будто какая-то грязная магия пропитала старые стены. Впрочем, как бы там ни было, я ничего такого не ощущаю, Этот дом — просто безопасное место для моего перевалочного лагеря на кратчайшем пути из Таркара в Швацвальд.
— Вы сказали «магия»? — подключился к разговору Ларс.
— Грязная магия, — уточнил Нигум. — На будущее советую не употреблять второе слово без первого. Хотя, разумнее будет вовсе забыть о нём. В Союзе не слишком-то жалуют это дело. За исключением Занерека, разумеется. Но мы сейчас в Аттерлянде, и ваши языки будут целее, если с них не сорвётся лишнего.
— А какого рода магия? — не унимался Ларс. — Грязная магия, разумеется. Что она собой представляет? Это какие-то хитрые фокусы?
— Что? — обернулся Нигум, остановившись. — Фокусы? — сделал он шаг навстречу Ларсу. — Я видел, как эти фокусы сметали десятки моих собратьев в один миг. Я видел, как демонический огненный дождь обрушивается с неба, прожигая тела и землю под ними, так, что она дымилась ещё двое суток. Я видел бедолаг, ползающих, будто черви, потому что половина их скелета превратилась в желе. Зуб даю, такого ярмарочные циркачи не покажут.
— Э-э... — смутился Ларс, но любопытство всё же взяло верх, и он продолжил, когда базбен зашагал дальше: — А кто практикует эту грязную магию? Должно быть, они чудовищно сильны. Но это не Пожиратели. Ведь вы не застали той войны и не встречались с ними. Кто же тогда?
— Хм, — усмехнулся Нигум, дивясь то ли любознательности, то ли безрассудности голландца. — Плохую тему для разговора вы подняли, друг мой. Но хорошо, что это слышат мои уши, а не храмовников Аттерлянда. Страх перед грязной магией в этих землях столь велик, что хватит одного неосторожного слова, чтобы привлечь к себе нежелательное внимание церкви. Вы спрашиваете, кто они, чудовища, способные творить жуткие заклятия? Правда в том, что никто не знает этого наверняка. И здесь таится главная причина страха. Одни говорят, что грязная магия — дело рук колдунов с западных предгорий; другие — мёртвых чародеев Газамара; третьи возлагают вину на якобы пробудившихся Пожирателей, хотя никто раньше за ними подобного не замечал. Но всё это — лишь пустые домыслы. Маги — кто бы они ни были — наносят удары по всей границе Союза. Бессистемно, непредсказуемо и, казалось бы, бесцельно. Это похоже, скорее, на пробу сил, чем на спланированное нападение. Но такие атаки сеют панику. Король и знать Аттерлянда из кожи вон лезут, чтобы остановить ползущие с пограничных областей слухи. Не в меру говорливых объявляют пособниками демонопоклонников и вешают. Но это не отменяет фактов, а факты в том, что атаки становятся чаще от месяца к месяцу. По мне так очень похоже на подготовку к вторжению. И, если я прав, помоги нам Шогун.