Никто не хочет умирать от генетического заболевания.
– Джер, ты понимаешь, что это нереально? Даже если меня правда разорвало от калиго, это...
Я вновь давлюсь словами. То, что случилось за барьером, не выдумка. Не могло же это почудиться сразу стольким людям. Другой вопрос, что такого просто не может быть, потому что я, к вашему сведению, вовсе не сын калигуса.
Приятель кивает и хмурится вместе со мной.
– Да, я знаю. Это нереально.
Он собирается добавить что-то еще, что-то, что, я надеюсь, меня успокоит, ведь у Джервиса всегда есть логическое объяснение любому бреду, который с нами случается.
Но мы сворачиваем на центральную улицу жилого сектора, прямиком к дому канцлера Майрона.
К дому моего отца.
Кордас останавливается у таких же, как все остальные, дверей и, игнорируя звонок, стучит.
– Слушайте, отец сейчас спит, должно быть, – тихо произношу я, не шибко упорствуя. На самом деле, мне не хочется его видеть прямо сейчас – сами подумайте, что может сделать канцлер со своим сыном, если узнает, что тот разгуливает за барьером по кратеру, куда ему совать нос не следует?
Я думаю, он убьет меня.
Кордас повторяет свой стук. Я оглядываюсь на Велиуса, который стоит рядом и уходить не собирается, хотя строит из себя верх мученичества. Почему он не сбежал домой, как нормальный человек?
Ничего не понимаю. И, что главное, теперь уже и не думаю, что хочу понять.
Но дверь моего дома открывается, на пороге стоит мой отец и, хмуро оглядывая всех, останавливается на мне.
Говорю вам, мне крышка.
– Пилат, – коротко кивает Кордас, как будто они с моим отцом давние приятели. Удивляться еще больше у меня просто нет сил, потому что старик вдруг произносит до ужаса серьезным тоном: – Это случилось. Времени очень мало.
Отец прикрывает глаза на одно мгновение.
– Заходите, – рявкает он, пропуская внутрь Кордаса и остальных.
Мне кажется, что с этой минуты все в моей жизни идет кувырком.
Chapter II. Канцлер Мэйтланд
Когда мне было года три, мы с отцом перебрались из Карэя в Майрон, потому что его назначили канцлером. Не Первым, нет, эта должность занята мистером Панкрасом. Отец стал кацлером Майрона, и с самого первого дня его назначения наша жизнь изменилась. Мне, конечно, сложно судить об этом – я же был совсем маленьким – но, кажется, с тех пор что-то пошло по-другому.
Например, отец нанял мне домашнего учителя, мистера Батисту, и он рассказывал мне историю Арнеса совсем не так, как это делают в государственной Академии. Правда, когда об этом узнали, мистер Батиста был уволен и сослан в Демир за ложные знания, которые вбивал мне в голову. Я не разговаривал с отцом месяца два, отказывался от других учителей и в итоге пошел в Академию, как и все дети Майрона.
Мне было девять.
Тогда же к нам стал заглядывать доктор Евандер. Сначала один, потом со своей семьей. Я думал, что это из-за статуса – Грегориус Евандер все-таки главный врачеватель Майрона, им с отцом положено контактировать – но со временем оказалось, что они дружат. Если их напряженные отношения вообще можно назвать дружбой, учитывая то, что отец подозрительно относится к калигусам.
А Евандеры – все калигусы, уже три или четыре поколения. И его младший сынок в том числе.
Велиус садится на предложенный ему стул и закидывает ноги на подлокотники, вызывающе пялясь в мою сторону. Так бы и врезал этому недоноску.
– Я вас оставлю, – говорит Кордас и пятится к двери. Отец, не глядя даже в его сторону, машет рукой.
– Приведи ко мне Грегориуса.
– К нему и направляюсь.
Что? Он-то здесь зачем нужен? Я удивленно оборачиваюсь к Джервису, но тот пожимает плечами.
– Зачем тебе врачеватель? – спрашиваю я. Вместо ответа отец смотрит на меня пару секунд тем взглядом, знаете, который должен означать что-то важное и понятное лишь тебе и тому, кто на тебя смотрит, но я, разумеется, ничего не понимаю.
– Рэймонд, сядь.
Когда отец обращается ко мне подобным образом, лучше не спорить, сразу вам говорю. Я молча сажусь в кресло, буравя расслабленную фигуру Велиуса взглядом, полным вполне себе выразительной злости.
Я не понимаю слишком многого, но вот присутствие в своем доме этого хиляка еще и не принимаю. Так, какого черта он все еще торчит у нас? Может, его следовало домой отправить, раз старик все равно туда идет? Зачем к нам тащить всю семейку Евандеров?
– Нельзя этого отсюда убрать? – спрашиваю я снова, уже не ожидая, что мне ответят. Конечно же, отец меня игнорирует.