Здесь очень тесно, и все белое: и стены, и пол, и низкий потолок, и свет нескольких ксеноновых ламп. От неожиданности своего визита я даже забываю удивляться всем этим приборчикам и инструментам и развешанным по всему периметру экранам с какими-то облаками дыма разной плотности. Узнать я успеваю только ДНК-счетчик – такой же, но чуть больше, есть в научном центре Майрона и в медотсеке Академии.
– Куртку снимай, – вдруг раздается голос отца. Я оборачиваюсь. Он и Грегориус спустились вниз вместе со мной, отец возится с ДНК-счетчиком, а Евандер смотрит на меня, как будто чего-то ждет.
– Зачем?
– Рэймонд!
– Что?
Отец кидает мне один из своих фирменных взглядов «делай-что-говорят», и потом продолжает возиться с кнопками на приборной панели счетчика, а Грегориус все так же нависает надо мной, даже сгибается, чтобы смотреть мне в лицо, а не сверху вниз. Впрочем, тут слишком низкие потолки, чтобы человек его роста мог стоять прямо, ничего не задевая макушкой.
– Рэй, мне нужно взять у тебя анализ крови, это не больно и не долго, – говорит он, как будто последнее замечание должно меня успокоить и убедить в адекватности происходящего.
– А леденец потом дадите за послушание? – ехидничаю я.
Отец, не оборачиваясь, снова бросает:
– Прекрати задавать глупые вопросы и делай, что тебе говорят.
Глупые? Согласен, вопросы у меня, может, не особо интеллектуальные, но зато ответы на них были бы очень полезными. Например, что происходит? Или вот: куда это вы все торопитесь? Почему никто ничего не объясняет? Мало времени для чего?
Я больше ни о чем не спрашиваю. Молча снимаю с себя мокрую от дождя куртку, бросаю прямо на пол. Та некрасивой лужей грязно-серого цвета растекается по белому кафелю.
– Что, совсем раздеваться?
Грегориус качает головой.
– Рукава загни, – говорит он, подавая мне металлическую трубку с проводом от ДНК-счетчика. – Возьми в правую, левую мне.
Я делаю, как мне говорят. Вопросы вертятся на языке и жалят так сильно, что сложно не открывать рот и не выплевывать их все разом, но я молчу. Все равно ответов мне не видать.
Грегориус берет ампулу с иглой, вытягивает мою руку под свет лампы. Оголяет до локтя, машинально протирает раствором и – ай, больно все-таки! – прокалывает мне вену. В ампулу тут же стекает моя кровь, темно-красная, почти черная. Я старательно делаю вид, что мне нисколько не противно на это смотреть и даже не интересно, но на самом деле я еле держусь, чтобы хотя бы не поморщиться.
Джервис все время повторяет, что мое отвращение к виду крови по каким-то нелепым причинам обратно пропорционально моей тяге к получению различных травм. Даже не знаю, что на это ответить. Разве что «я не неженка».
– Так что, – затягиваю я, намеренно отворачивая лицо к сгорбленной над столиком фигуре отца (если не смотреть, мне почти не противно!), – я умираю?
Вообще-то, я это не всерьез спросил, но реакция отца и Евандера оказывается очередным сюрпризом: они замирают, переглядываются между собой, как заговорщики, и Грегориус опускает ко мне до ужаса знакомый взгляд – прямо, как Вим! Отец же на меня не смотрит вовсе.
И. Они. Молчат.
Игнорируют, черт бы их побрал!
Грегориус заканчивает мучить мою руку и отпускает ее на волю, а ампулу с черной кровью – нет, ну она, правда, черная! – отдает отцу. Он перехватывает мой пристальный взгляд и отворачивается.
– Эй, так я умираю? На кой черт вам понадобилось... Ай! Вы чего?!
Резкая боль пронзает палец левой руки, той, в которой у меня зажата трубка от ДНК-счетчика. Грегориус с самым серьезным видом выжимает из дырки в моем среднем пальце еще кровь, заставляет обмазать сенсор на трубке. Я не выдерживаю и морщусь.
– Ну а сейчас-то за что?
Он вздыхает.
– Ты не умираешь, Рэй.
Ой, правда? Полегчало, вот спасибо!
Я молчу, потому что легче мне не становится: Грегориус снова косится на отца, а тот – на него. Ты не умираешь, Рэй, по крайней мере, не в данный момент, так что ли? В порыве немой злости я вскидываю руку с показательно продырявленным средним пальцем.
– Рэймонд! – рявкает отец и буравит меня глазами.
– Не пора ли объясниться? – бросаю я и скрещиваю на груди руки.
Вы подумайте! – он снова смотрит на Грегориуса, а меня игнорирует.
За их спинами начинает пищать ДНК-счетчик: «Анализ завершен».
Они оба оборачиваются быстрее, чем я успеваю задать очередной вопрос, и – надо же, какая неожиданность! – их лица одинаково бледнеют. Я заглядываю за плечо Евандера и вижу на мониторе:
«Вероятность наличия гена: 51,2%. Стадия мутагенеза: 4.»