Она сжимает губы, превращая их в тонкую-тонкую линию – ее и не видно на лице – и кивает мне.
– Согласна, причин доверять мне у тебя мало, – говорит она. – Я всего лишь впустила вас в свой дом, укрыла от отряда калигусов и теперь пытаюсь накормить. На мой взгляд, сущие пустяки, верно?
Мне становится неловко, и я опускаю глаза к скрещенным на столе рукам.
– С другой стороны, ты и сам вряд ли полностью понимаешь, что происходит.
О, а вот это в самую точку.
Я невольно вскидываюсь, смотрю на нее, прикидывая, насколько она сама что-либо понимает. Эмоций на ее лице – ноль. Бессмысленно пытаться прочесть его.
Краткой вспышкой мелькает мысль о том, что Циннии, должно быть, трудно приходится жить с таким роботом вместо матери, а потом я вспоминаю о собственном отце. Который тоже не является образцом сердечного родителя.
– Проясните ситуацию?
Она едва заметно ухмыляется.
– Ты же не доверяешь мне.
Ну класс. Я в тупике. Я кидаю Джервису красноречивый взгляд, а он жмет плечами. Ну и чем мне это поможет?
– Ешьте, – повторяет Виктория и подталкивает тарелку ближе ко мне. По моему взгляду наверняка ясно, что я готов проглотить ее целиком, не разжевывая. Но я стойко держусь.
– Они не отравлены, – вдруг хмыкает женщина. Я украдкой смотрю на нее, и она, кажется, усмехается.
Честно говоря, я и сам это понимаю. Она продолжает наблюдать за мной, и только поэтому я тянусь рукой к тарелке с мясом и хватаю одну лапку. Джервис более уверенно повторяет мои действия.
Мясо грантера жесткое и сухое и обычно похоже на безвкусную резину при ленивом приготовлении. Требуется много усилий и терпения, чтобы превратить его во что-то вкусное, и у нас с отцом никогда не выходило сделать его менее похожим на подошвы ботинок, приправленных маслом и солью. Миссис Гэйя же делает его богическим. Вот почему мы оба притормозили с ужином, любезно предоставленным ею. Это мясо такое вкусное, такое аппетитное, что мой мозг мгновенно отключается и растекается по черепной коробке, как жир, стекающий сейчас по моим пальцам.
И это вместо того, чтобы, взвесив все «за» и «против», рассказать ей про арест отца, спросить про Грегориуса и выяснить, наконец, по какой причине мы носимся по жилым секторам, свесив язык на плечо.
Виктория продолжает смотреть на меня и после трех минут молчаливого наблюдения вдруг произносит:
– Ты очень похож на мать.
От неожиданности я давлюсь косточкой.
Она смотрит на меня. Я вздыхаю.
– Моего отца арестовали калигусы, – говорю я. – Я сам видел.
Виктория поджимает губы. Наверное, на ее языке это значит, что она расстроена.
– Что произошло?
Я вытираю рот тыльной стороной ладони и медленно отставляю в сторону тарелку с мясом. На самом деле, я все еще не думаю, что ей стоит рассказывать все начистоту. К тому же, Грегориус сказал держать рот на замке.
А потом послал сюда и тоже пропал.
– Нас сюда вел доктор Евандер, – говорю я вместо ответа на вопрос, – он и Велиус отвлекли трех калигусов в переулке у мастерской Тимьета. Что с ними случилось?
Виктория хмурится. Явно это не то, что она так жаждет услышать, но, эй, это тоже важно, правда же? Мы до сих пор не знаем, пострадали ли они (а учитывая все события этой ночи, такой исход тоже вероятен).
– Как ты и сказал, они отвлекли калигусов, дали вам время убежать, а сами вернулись домой.
– Вы уверены? Вдруг их тоже схватили?
Виктория хмурится, недовольно окидывает меня своим колким взглядом и тянется рукой к панели управления. Это плоский прозрачный прямоугольник с сенсорными кнопками, которые высвечиваются, только если ты оказываешься в двух метрах от мониторов. У нас дома есть три или четыре таких. Правда, теперь я не уверен, что у меня вообще еще остался дом.
Виктория нажимает несколько кнопок, и над кухонным столом появляется небольшой мерцающий экран. Еще через мгновение в нем выплывает из множества квадратных пикселей лицо доктора Евандера. Вернее, затылок, я вижу только его затылок. И облегченно выдыхаю, чувствуя, как что-то тяжелое грохается в моем теле прямо из груди в желудок. Джервис тоже заметно успокаивается.
– Грег, все в порядке? – спрашивает Виктория. По лицу Грегориуса сложно что-то определить, мне не видно, а его волосы все еще мокрые. Но он кивает.
– Виктория! Да, мы добрались без происшествий, Ренита передает тебе привет!
Он переводит взгляд на Джервиса, который сидит к нему лицом, и радостно заявляет, будто так и надо:
– Джервис, мальчик мой, я передал твоим родителям и сестренке, что ты навестишь их завтра, правильно?