Я кашляю, тут же прикрывая рот рукой. Джервис кидает мне один из своих сердитых взглядов, а сам едва сдерживается, чтобы не чихнуть. Я закатываю глаза.
– Лаборатория? – одними губами шепчет он.
– Лаборатория, – киваю я.
Мы идем мимо лежащего на боку кресла в комнате, огибаем перегородку между кухней и кладовой и останавливаемся у плотно закрытой двери в полу. На ней код, которого я не знаю и никогда не знал.
– Кла-асс, – разочарованно тяну я. – Нам внутрь не пробраться. Я лет пять пытаюсь это сделать, за пять минут уж точно не смогу...
Джервис присаживается на пол, нависает прямо над замком с сенсорными кнопками и машет мне рукой. Это еще что значит? Заткнись, не мешай думать?
– Есть два варианта, – задумчиво говорит он после минутного молчания. Я наклоняюсь пониже, чтобы ему не пришлось повышать голос. – Можем взломать код и перенастроить потом систему, чтобы сюда никто не пробрался. Это займет полчаса, может, чуть больше. А можем сломать замок, это займет полминуты, но тогда лаборатория твоего отца останется открытой, влезай – не хочу.
Я устало вытираю рукой пот со лба. Черт возьми, как же здесь душно!
– У нас и так времени осталось меньше часа! – восклицаю я так громко, как только позволяет ситуация. – Что мы там потом за десять минут найдем?
Джервис кривит губы – сам думай. Соблазн выломать всю систему на этой чертовой двери так велик, что я едва ли не сам кидаюсь на нее с кулаками. Но это будет слишком безответственно.
– Ладно, – вздыхаю я, – взламывай код.
Он хмыкает и склоняется над замком, и в его руках уже загорается панель управления. И когда только схватить ее успел?
Я прислоняюсь боком к перегородке в кладовой, но потом вспоминаю о всяких мелочах, которые могли бы мне понадобиться. Джервис же обойдется без моей помощи, правда? Я оставляю его наедине с электроникой, а сам топаю в свою комнату.
Здесь тоже душно, темно, пыльно и совсем уж неприветливо, но я невольно расслабляюсь. В темноте, наощупь, пробираюсь к кровати и нахожу на полке коробку с мелочью. В ней нет ничего особенного, только запасной коннектор, отцовский медальон, который он отдал мне, когда мы жили еще в Карэе, и рисунок мамы.
Я торопливо запихиваю всю эту мелочь в карман куртки и замираю. Хочется сменить одежду на более чистую и хотя бы простерилизованную, но куда тогда эту девать – неясно. Оставлять здесь будет верхом тупости, а я, как бы удивительно ни звучало, еще не поехал крышей.
Видимо, придется оставаться во всем этом безобразии. Абсолютно идиотская ситуация: я пробрался в свой дом и не могу забрать отсюда свои же вещи. Хотя, если подумать, мне ничего не нужно – разве что еще пара носков. Или трусов. Думаю, тащить в карманах трусы будет уже слишком.
Вздохнув, я возвращаюсь к Джервису, но иду через кухню. Желудок неприятно урчит, и я вспоминаю, что не ел с самого своего пробуждения, потому что меня мутило. Теперь, кажется, тошнота отошла на второй план, потому что есть я хочу невыносимо. Интересно, можно ли спереть из собственного рефрижератора хотя бы парочку лапинов? Они, конечно, совсем холодные, но я бы сейчас даже от них не отказался.
Бездумно потоптавшись в кухне, я ухожу, так и не решившись захватить чего-нибудь поесть. Вдруг это заметят калигусы? Они же придут сюда – или уже приходили, все тут обшарили, и теперь могут снова вернуться. Я недовольно трясу головой. Чувствую себя параноиком.
А как бы вы себя чувствовали, если бы вашу семью арестовали за секреты, о которых вы и сами не подозревали до недавнего времени?
Я возвращаюсь к Джервису как раз тогда, когда он победно вскидывает руку.
– Получилось? – шепчу я, оказываясь рядом с ним в два прыжка. Он довольно кивает.
Его пальцы набираюсь на сенсорной панели какой-то вычурный код, и дверь со вздохом открывается, выпуская наружу божественный холодок.
– Супер, скорее! – тороплюсь я и радостно скатываюсь вниз по ступенькам в прохладу кристально белой лаборатории. Джервис спускается прямо за мной, и мы некоторое время толкаемся, пытаясь уместиться в крошечной комнатке. Здесь места, как в коробке три на три метра, не повернуться даже. Ксеноновые лампы под потолком загораются сами по себе с тихим треском, и мы с интересом осматриваемся.
Поверить не могу, что только вчера я, отец и доктор Евандер как-то тут умещались.
Я вспоминаю, что именно мы делали, и шарю глазами по полкам в поисках ДНК-счетчика. Он по-прежнему стоит на своем месте в углу, прямо у ступенек, экран у него серый и безжизненный. Я вспоминаю (с трудом), что именно он продиктовал лишь вчера ночью.