На самом деле, нет никакого значения, сказал Тибекису держать язык за зубами кто-то из взрослых или же он сам догадался. Никто и ничто настоящего не изменит, и правда останется такой вот неприглядной и мрачной: я калигус, мой отец в тюрьме из-за меня, и нашей семье, похоже, крышка.
– А когда ты безвременно нас покинешь, я смогу забрать твой коннектор? – без задних мыслей роняет Велиус, и я швыряюсь в него ложкой. Он хохочет, вскакивает на ноги и уносится прочь с кухни так быстро, что в его способностях сомневаться не приходится. Придурок.
– Вот скажи мне! – возмущенно вскидываюсь я на замершую Мерсию. – Какого квирита он рядом с тобой вырос таким дебилом?
Она молча качает головой и смущенно краснеет бледными пятнами на щеках.
***
Мы торчим в доме Евандеров целую вечность – часа три, не меньше. Мне нельзя показываться на улицах – Джервис говорит, что теперь Хэймон будет меня искать и подключит к этому всех калигусов, и я это понимаю, не тупой. Но сидеть в чужом доме, как в клетке, мне не нравится.
«Дорогой дневник! – с чувством думаю я, мысленно выводя на воображаемом экране домашнего монитора печатные буквы. – Еще вчера я имел дом, до ужаса правильную семью и какое-то скучное будущее, приправленное всеми комплексами подростковой жизни. А сегодня у меня нет ни дома, ни семьи, ни, что самое скверное, будущего. Зато о комплексах можно забыть, ведь идиотская жизнь подкинула мне сотню других проблем!»
Я сижу на полу, игнорируя диван с жесткой светлой обивкой, на котором пристроилась с ногами Мерсия. Мы оба молчим – вернее, я ничего не говорю, а она... ну, она просто ведет себя, как обычно, – и пялимся в экран на противоположной стене гостиной. Велиус мечется по комнате, словно у него в заднице мотор, и ему всегда нужно двигаться, а Джервис пыхтит над какой-то панелью управления. Кажется, он пытается влезть в очередную базу данных, но я сомневаюсь, что совесть позволит ему взламывать доступ от имени доктора Евандера.
«Итак, что мне известно? – продолжаю я. Ерунда, конечно, но позволяет привести в порядок хаотичные мысли и не свихнуться (возможно, с этим я уже опоздал). – Я калигус. Мой старик – нет. Хотя он под арестом, потому что все считают наоборот. Меня ищет весь город, а я прячусь в доме Евандеров под присмотром Джервиса (старше меня на год) и Велиуса (младше меня на два года). И никто ничего не хочет объяснять. Ситуация – блеск! И мне конец.»
Последнюю фразу мне хочется выделить жирным шрифтом и несколько раз подчеркнуть.
«Дорогой дневник! – думаю я, старательно выделяя фразу, как малолетняя девчонка. – По-моему, я схожу с ума, потому что мне мерещатся странные...»
– Эй, мелкий! – я обрываю себя на некомфортной мысли и зову идущего с кухни Велиуса. Он нехотя убирает ото рта жареную лапку грантера, за что получает вполне красноречивый взгляд сестры.
– Чего? Я есть хочу! – Мерсия продолжает сверлить его голубыми глазами и кривит губы. – Я в курсе, что это на ужин, не тупой! Подумаешь...
Джервис отрывается от своего занятия и заинтересованно наблюдает за блондином. Его диалоги с сестрой выглядят, по меньшей мере, комично, как будто Велиус разговаривает со своей воображаемой женской копией, но никому из нас не смешно. Мерсия не воображаемая, она просто молчаливая.
Джервис любит добавлять, что не молчаливая, а особенная. Я думаю, это потому, что Мерсия похожа на его сестру Лию.
– Давно ты калигусом стал? – спрашиваю я, прерывая их разговор. (Правильнее было бы сказать, что Велиус и Мерсия просто сверлят друг друга одинаковыми глазами и молчат. Меньше всего это похоже на диалог).
Велиус изгибает губы наглой ухмылкой и падает на диван рядом с сестрой. Она недовольно хмурится.
– А тебе что, завидно, что я уже все умею, пока ты корчишься и помираешь?
– Разумеется, нет! – фыркаю я. – Нисколько! – ну, немножко.
– Ага, – он безразлично кивает, догрызая косточку от лапки. – Завидно.
Я открываю рот, чтобы сказать, что он, в таком случае, помрет раньше, но ничего не говорю. Потому что даже в гонке со смертью он меня обскачет.
– Так давно? – спрашивает Джервис, откладывая в сторону панель и отодвигаясь от стола в углу комнаты.
Велиус весь подбоченивается, натягивает на лицо самодовольное выражение. Мерсия видит это и закатывает глаза, пока брат не замечает ее гримас.
– Полгода уже, – говорит Евандер, манерно растягивая фразу. – Со Дня Объединения. Меня так скрючило, что я чуть наизнанку не вывернулся, костьми наружу.
Я вспоминаю свои ощущения и мысленно соглашаюсь с ним, тут же недовольно одергивая себя. В последнее время меня и этого мелкого поганца связывает слишком многое, а я вроде как пообещал себе ненавидеть его до конца жизни.