– Отвали, соплежуй! – ору я и пинаю его свободной ногой. Энди тоже кричит, но руки не отпускает.
Я пытаюсь отползти, он тянется за мной. Мы катаемся по земле, пока Энди не удается вскочить на ноги. Я сгибаю колени, пытаясь встать, но он прыгает мне на спину, и я снова падаю грудью вперед, тараня землю. Камни больно впиваются мне под ребра.
– Никуда ты не побежишь, Мэйтланд! – вопит Энди, перескакивает через меня, как я раньше, и старается бежать. Ветер завывает у меня в ушах, а во рту полощется песка на половину Майрона.
Я рвано дышу, поднимаюсь, игнорируя боль в спине. Воздух сгущается еще плотнее, полыхает алым, белым, серым – потом стук крови в ушах отходит на второй план, потому что перед глазами в самом деле темнеет. Я жмурюсь несколько раз, вскакиваю на ноги и бегу.
Энди далеко, мне его не догнать.
Он сжульничал.
Какая теперь в этом разница, мне никто не поверит.
Я проиграл.
Злость распирает меня изнутри, я кричу, из последних сил рвусь вперед. Кровь стучит в ушах, висках, во всем теле с непередаваемой скоростью, отбивает такую дробь, что пора испугаться, но я этого не замечаю. Я бегу и бегу и догоняю Энди быстрее, чем думал, и вдруг я уже перед ним, обгоняю, и до склона осталось каких-то пару футов.
Но он хватает меня за шиворот, рывком тянет к себе. Я падаю на него спиной, он летит вниз – и его кулаки вместе с ним. Мы катаемся по земле, молотим друг друга и кричим, как ненормальные.
Злость распирает меня изнутри.
– Ты слабак и трус, Мэйтланд! Канцлеру на тебя смотреть тошно, он просто поделать ничего не может, что ему такой сын достался!
И все, больше я ничего не понимаю, потому что перед глазами все чернеет от ярости, и я молочу Энди по рукам, груди, животу; ветер над нами завывает так, что ничего больше не слышно, и я ору, ору, почти выплевывая легкие, потому что те сдавило – и давит все сильнее, сильнее, мне почти больно, и в глазах все та же темнота, и...
– Эй, какого черта тут происходит?
– Рэй!
– Отлепитесь друг от друга немедленно!
Все крики врываются ко мне в голову, взрываются там, как бомбы, так что хочется вскрыть себе черепную коробку, потому что это больно, чертовски больно! Я открываю глаза, жадно дышу, но внутри все горит, и я не могу сосредоточиться на своих руках, которыми упираюсь в землю – и она скачет вверх-вниз, и я вместе с ней, а потом что-то щелкает в моем мозгу с таким оглушительным треском, будто кто-то выстреливает мне прямо в голову!
БАХ!
На миг все заполняет чернота, и кажется, словно она вырвалась из моих глаз и заполнила все вокруг, и весь кратер в темноте, и Энди тут нет, и Джервиса нет, и остальных нет, и даже меня нет...
– Рэй?
– Что это?!
Мне кажется, что я все еще жмурюсь, поэтому так темно. Я открываю глаза, и – вы не поверите! – все темное тает в воздухе, как дым, и его последние клочки тянутся из моих рук, ног, живота, даже из глаз – насколько мне позволяет судить мое зрение. Я не уверен, потому что этого просто не может быть, и единственное объяснение тому, что я вижу темные струящиеся пальцы дыма, обволакивающие – нет, исходящие от моего тела – это галлюцинации.
Но потом Коб пораженно басит:
– Да он калигус!
И меня рвет прямо на Энди.
ЧАСТЬ I. РЭЙ
Chapter I. Черный дождь
Меня выворачивает наизнанку прямо на землю и Энди подо мной, так что желудок скручивает и стискивает в нервном параличе. Когда рвать уже нечем, я с удивлением обнаруживаю, что внутренности еще не лежат передо мной, и я вообще способен что-то делать. Боль во всем теле такая, будто меня как следует избили, а потом пропустили через центрифугу.
– Рэй? – медленно спрашивает голос Джервиса. Я вижу носки его ботинок, но выше взгляд поднять не могу. Коб и Лукас чертыхаются, а Марла сдавленно пищит. Все эти звуки врываются мне в голову и режут по ушам.
Что, черт возьми, это было?..
Мне трудно сосредоточиться на одной мысли: все они разбегаются по черепной коробке со скоростью света, и вся голова гудит, и в ушах стоит гул, который никак не связан с завыванием ветра над нами.
– Рэй... – Джервис еле слышно выдыхает мое имя, и я поднимаю голову. Бледное лицо приятеля маячит в ногах остальных, и его белые, почти зеленые от паники щеки кажутся мне сейчас такими естественными. Еще бы, не каждый день какой-то мальчишка взрывается посреди кратера черным дымом.
Я хочу ответить, сказать, например, что я в порядке и не стоит беспокоиться и, мол, все путем, но у меня язык не поворачивается произнести хоть слово. Я только смотрю в ошарашенные глаза Джера и глотаю ртом воздух – потому что легкие все сдавило, и я не уверен, что только от страха.