– Твою мать...
Энди лежит на земле, весь испачканный в моем желудочном соке и остатке ужина и, кажется, находится в полуобморочном состоянии. Коб наклоняется к нему и, брезгливо морщась, пытается подхватить под руки. Я безучастно смотрю на это безобразие и тяжело дышу. Каждый вдох дается с трудом – кислорода здесь явно меньше положенной нормы, и надо бы убираться отсюда.
Перед глазами расплывчатым пятном маячит лицо Джервиса. Его глаза кажутся огромными, в пол-лица, и он шокировано хлопает ими.
– Ты жив?
В этот момент, клянусь, мне хочется придушить лучшего друга за оригинальность. Я молча стискиваю зубы, все еще чувствуя на губах привкус собственной крови.
– Какое, к чертям квиритским, жив! – орет не своим голосом Коб. – Он только что калиго взорвался, Кейлб!
– Заткнись, Фуллер!
– А ты его не затыкай, ботаник!
– Да ты вообще не вмешивайся, Марла!
Я медленно поворачиваю голову к замеревшему рядом Энди. Он так и сидит на земле и не двигается, и Коб подтащил его тушу к камню и так и оставил. Энди смотрит на меня пустыми глазами и только открывает и закрывает рот, как немой.
На лице у него написан такой ужас, будто он смерть увидел.
– Извиняться за это не буду, – вдруг говорю я хриплым голосом. – Меня от тебя всегда тошнило, врать не стану.
Неожиданно на него мои слова не производят никакого впечатления – он только еще больше бледнеет.
– О, нет!.. – выдыхает вдруг Марла. Я поднимаю голову и вижу, что она смотрит в сторону города.
Мы все, как один, поворачиваемся, упираясь взглядами в зеленый свет барьера. От него в нашу сторону что-то движется. Силуэт человека.
Это человек.
– Я сваливаю! – тут же рявкает Коб. – Энди, вставай, иначе нам крышка!
Тибекис не двигается, его друзья заметно нервничают. Мы с Джервисом переглядываемся и не знаем, что нам делать.
– Да бежим уже без него! – панически взвизгивает Марла. Коб смотрит на нее во все глаза, Лукас испуганно переводит взгляд с одного на другого.
– Валим, Энди! – отрезает Коб, хватает Тибекиса под руки и рывком ставит на ноги. – Да пошли уже, тормоз!
Они сбегают, пытаясь обогнуть приближающегося к нам человека с другой стороны высокого бугра, делая крюк к Майрону.
Я и Джервис остаемся на месте. Я не могу встать – он не может оставить меня одного.
Нам конец. Кто бы это ни был, нам конец.
– Давай, ты сделаешь отсюда ноги? – сипло давлю я, продолжая дышать ртом. Никак не могу выровнять дыхание и унять пульс, и кровь все еще стучит в ушах гулким эхом.
Джервис не обращает на мое предложение никакого внимания. Честно говоря, я не хочу, чтобы он уходил, хотя это было бы правильно.
Потому что мне страшно.
И ноги у меня не двигаются. Да и руки тоже. И вообще я сейчас не могу пошевелиться.
Точка приближается, становясь человеком.
– Ну что, сопляк, доигрался? – басит Вим, вырастая перед нами массивной своей тушей. Я сглатываю подступивший к горлу комок и вздрагиваю.
Только не он. Ну кто угодно, только не он.
– Что Вы здесь... – начинает Джервис, но Вим грубо отталкивает его, чтобы подойти ко мне, сидящему на коленях прямо на земле посреди кратера, и его широкая ручища хватает меня за шиворот.
– Отличный фокус провернул, щенок, а теперь проваливай обратно в город!
И он бесцеремонно ставит меня на ноги, пока я собираю остатки себя по кусочкам. В ногах у меня точно вода, и весь я похож на размазню, настолько меня не слушаются мои же конечности.
– Оставь меня в покое! – рычу я и пытаюсь брыкаться. Вим рявкает что-то себе под нос и тащит меня к барьеру, а позади плетется растерянный и беспомощный Джервис.
Я понятия не имею, что здесь делает этот старик. Виму лет сорок, когда-то он был инженером в техническом секторе Майрона и жил там же вместе с женой и ребенком, пока однажды взрыв из-за недосмотра механиков не унес жизни его семьи. С тех пор Вим поселился на заброшенном складе у самого барьера, собрал вокруг себя других членов его рабочей команды и стал наживаться на том, что совершает вылазки за пределы Майрона, чтобы тащить из-за барьера всякий хлам. Говорят, его команда мастерит из груды мусора оружие и поставляет его на черном рынке позади склада.
Но ничего из его биографии не объясняет мне, какого черта он тут делает и что ему за дело до меня и моего времяпровождения.