====== Глава третья. Особенности лисьей рыбалки ======
Бег.
Тяжёлое дыхание и боль в боку.
Сумка со стрелами и прочее барахло болтается на юбке и бьёт по ногам, мешая бежать.
Лапам дико тесно и неудобно в высоких сапогах. Каблуки проваливаются в землю.
Бежать.
Дальше будет море.
Но сейчас надо уйти от погони.
Ствол дерева, прыжок, приземление, секундный перерыв…
Бежать.
Они не смогут меня поймать.
Прыжок, полёт, сальто вперёд, приземление, мокрая земля чувствуется сквозь перчатки, отдышка.
Бежать.
Разбег, сильный прыжок, небольшой ручей, приземление.
Бежать.
Не останавливаясь и не оборачиваясь.
Сук, подкат, сырая земля липнет к шерсти.
Я ещё к ним вернусь…
Воздух…
Живительный газ медленно входит в ноздри. Он несётся через тело, летит прямо в лёгкие. Он несёт жизнь. Такую интересную, занимательную, познавательную, местами опасную жизнь. Я люблю жить. Я хочу жить. Я удачлив, красив, хитёр и богат. И я буду жить, топтать землю, дышать этим чистым живительным воздухом. И я живу. Но жизнь эта проходит во тьме. Кромешной тьме. Мне казалось, что тьма везде, что кроме неё нет ничего и только моё тело плавает в этой тьме… а вокруг ничего, и сколько ни протирай глаза, сколько ни вглядывайся — нигде ничего не видно. Только воздух вокруг. Воздух проходит сквозь тело, но возвращается обратно. И жизнь медленно идёт мимо меня. Но вдруг тьма дёрнулась. Инстинкты, неподвластные разуму, оживают и начинают работать. Большие чёрные уши сами собой начинают двигаться…
Шум…
Я слышу. Не вижу ничего, кроме черноты, но тонкая кожа ушей ловит и усиливает слабые звуки. Потом вдруг появляются новые чувства. Я чувствую, как воздух шевелит тонкие волоски внутри носа. Я чувствую своё тело, ощущаю мягкую ткань, прижимающуюся к моему меху. А ещё я вижу, как темнота начинает стремительно гаснуть, меркнуть, становиться красной, становится всё светлее и светлее. Я чувствую тело и понимаю, что я лежу.
И мне кажется, что я лежу так уже целую вечность. Я открываю глаза…
Морда…
Раньше я не обращал на неё никакого внимания, но теперь она показалась мне необычайно интересной. Длинная, покрытая рыжей шерстью, с чёрным носом на конце. Я изучал её, как будто это было что-то такое, чего я никогда в своей жизни не видел. А ведь она всю жизнь была при мне, она была там всегда, и куда бы я ни взглянул — она всё равно была в общей картине. Всегда и везде торчала эта выпуклость. Нос указывал мне точный центр моего взгляда, служил всем остальным указателем моего взгляда. Почему я раньше его не замечал?
Память…
Её не потеряешь, она всегда с тобой, куда бы ты ни шёл, что бы ты ни делал. Я часто проклинал её, часто обращался к ней за советом, иногда хотел от неё избавиться. А сейчас она подсказывала мне, что со мной произошло…
Я со страхом попытался подняться. Я лежал на кровати. Один на шикарной, двухместной кровати. Я лежал посередине, хотя обычно сплю справа. Никакого одеяла не было, я лежал просто на простыне. Я сел. Странно. Ничего нигде не болело. Я провёл лапами по груди, но не почувствовал никакой боли. Я легонько надавил на ребро, которое было сломанным. Кость легко продавилась, но никакой боли не было. Я надавил сильнее, но ребро всё так же стояло на своём месте. Я погладил лапой нос. Тоже никакой боли. Я был совершенно цел! Но в пасти до сих пор стоял привкус собственной крови…
Неужели мне всё это просто почудилось?
Я ещё раз осмотрел себя. Нет, я точно был абсолютно цел. Куда-то исчезли, пропали не только недавние шрамы и синяки — всё тело было будто первозданным. Я протянул лапу и раздвинул шерсть на левой ноге. Давнего шрама, который был там с детства, не было. Под рыжей шерстью была чистая, ровная кожа. Я испугался не на шутку. Этого просто не могло быть! Я потянулся к уху. Золотое кольцо, закованное на ухе, болталось не так свободно как раньше. Дырка в ухе у меня появилась из-за одного очень меткого лучника, а кольцо — благодаря Эмерлине. Это была не просто серьга — это было моё обручальное кольцо. Я никогда не любил носить кольца на пальцах, да и вообще не любил никаких украшений. Всё, что на мне было, — это моя неизменная короткая жилетка и серьга. Причём серьгу я снять не могу. Разве что с помощью кусачек…
Я уже слышал этот шум, но в моём сознании он вписывался в общую массу утренних звуков. Тихий плеск воды в реке, которая течёт рядом с замком. Пение маленьких неразумных птиц. Прерывистый гул. И шум…
Я никак не мог сообразить, что это за шум. Но отдалённо это было похоже на готовку. Словно кто-то что-то готовил на кухне…
Эмерлина, моя красавица, всегда готовила мне завтрак, когда мне удавалось переночевать дома. Но если на кухне сейчас Эмерлина, то это значит, что ничего не было и моя память ошиблась. Ничего не произошло, а значит… мне всё это приснилось!
Я скатился с кровати и рванул на кухню, спеша подтвердить свои надежды. Пока я бежал к кухне, — а это было не так близко, учитывая размеры замка, — я думал обо всём этом. Я надеялся, что это всё просто страшный сон, результат бессонных ночей, проведённых на улице под городским мостом, что мне всё это приснилось, а значит, не было никаких ужасных существ в подвале королевского замка, Изенгрин не избивал меня до полусмерти, а моя жена сейчас мирно готовит мне завтрак…
Надежда…
Она никогда в жизни не умирала во мне. Даже когда я стоял на парапете с петлёй на шее. Даже когда лапа Изенгрина уже была на рычаге. Даже когда у моих детей больше не оставалось надежды увидеть своего отца живым. Никогда!
Была она и сейчас. Я надеялся, что вот-вот обниму свою жену и поцелую её так сильно, как никогда. Она удивится, а в лапах у неё будет какая-нибудь кухонная утварь. Она посмотрит на меня с удивлением и любовью, а я просто скажу, что люблю её…
Я ворвался на кухню… и моя надежда умерла…
На кухне, стоя спиной ко мне возле небольшой печки, стоял лис в белоснежном плаще. Его уши тихонько шевелились, словно он к чему-то прислушивался. Из-под плаща виднелся кончик белого хвоста. Лис что-то готовил на небольшой плите, в которой тлел уголь. Это что-то аппетитно скворчало на небольшой сковородке, разбрызгивая вокруг себя горячие капли жира. Я принюхался.
Свинина…
Бедные свинки. Они такие вкусные. Но тупые. Конечно, есть свиньи и разумного вида, ходящие на двух задних лапах и умеющие разговаривать, но лично я таких не встречал. Я встречал только глупых, неразумных свиней, из которых получались великолепные отбивные…
Но больше всего я люблю рыбу.
В нашем мире имеется множество животных, которые не достигли уровня человека, и вот им-то и приходилось расплачиваться за свою тупость.
Но сейчас я забыл о голоде. Лис у плиты словно не слышал моего появления: он внимательно наблюдал за мясом, переворачивая его вилкой. Но тут капля горячего жира отлетела лису прямо в глаз — он вскрикнул, хватаясь за обожжённое место, и громко ругнулся. Некоторое время он матерился, потирая за глаз, потом отвернулся от плиты — и только теперь заметил меня. На него это не произвело никакого впечатления.
— О, доброе утро! Не знал, что ты уже проснулся…
— Не знаю насчёт доброго, но утро. — я сложил лапы на груди и опёрся плечом о дверной косяк. — Ты, собственно, кто такой и что тут делаешь?
— Как видишь, завтрак готовлю, Ренар.
— Откуда ты меня знаешь?
— Кто же в округе не знает прославленного вора, хитреца и искусного лжеца Ренара?
— Ты мне льстишь?
— Нет, просто так оно и есть. Меня зовут Арен, — он потянул мне лапу.
Не то чтобы я был рад такому знакомству, но мы пожали друг другу конечности. Сжал мою лапу он необычайно сильно, и мне стоило больших усилий сохранить серьёзное выражение морды и не скривиться от боли. Сам лис был высоким, немного накачанным зеленоглазым блондином. Это был тот самый лис, которого я видел вчера после схватки с Изенгрином. Чёлка наполовину закрывала его глаза; волосы были то ли выкрашены, то ли белыми от природы; плечи прикрывал плащ. Под последним обнаружился широкий кожаный пояс, на котором висел кинжал в шикарных ножнах. Чуть подальше болтался явно пустой кошелёк. Это я подметил даже быстрее, чем всё остальное.