– Как спалось? – спрашивает Слоан с другого конца стола, рассматривая меня с любопытством.
– Отлично, – отвечаю я и делаю глоток из бокала. – Во сколько вы встали?
– В шесть утра, – жалуется Поппи с глазами-блюдцами. – Букер очень громко топтался, пока пытался надеть свой килт, и разбудил меня.
– Я даже не слышала, как ушел Мак, – пожимаю я плечами.
– Это потому, что он одевался в коридоре, – смеется Инди. – Я вышла из комнаты в поисках телефона Кэмдена и наткнулась на голую задницу Мака, который надевал свой килт прямо в коридоре.
Я закатываю глаза.
– Невероятно. Конечно, он и сегодня трусы не надел.
– Я чуть не задохнулась от смеха, когда наблюдала за тобой и Маком тогда в бутике, – смотрит на меня своими голубыми глазами Ви. – Вы ругаетесь, как пожилая женатая парочка, я в жизни ничего милее не видела.
– Мы скорее смертные враги, – фыркаю я.
Ви качает головой.
– В любом случае, я вас обожаю. Дети мои, когда вы уже наконец признаете, что нравитесь друг другу?
Все девочки выжидающе смотрят на меня, и я чувствую, как у меня начинают гореть щеки.
– Никто никому не нравится, – смущенно выдавливаю я. – Вы знали, что мужчины и женщины могут быть просто друзьями?
– Не все мужчины и женщины смотрят друг на друга так, как вы, – протестует Белль, перекидывая свои черные сияющие волосы через плечо и смотря на меня с осуждением. – Помню, как я такими же глазами на Таннера смотрела. Это было прямо перед тем, как он сделал мне предложение.
Все девочки пищат от восторга, и я обиженно сжимаю губы.
– Боюсь, мы просто слишком разные, – говорю я с неловким смешком.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Белль, нахмурившись.
Я тяжело вздыхаю. Белль, может, и не такая худая, как остальные за столом, но у нее фигура, как у Кардашьян, темные волосы и темные глаза. В общем, она выглядит как порнографическая мечта любого мужчины. Мы с ней слеплены из разного плюс-сайз теста.
Все девушки смотрят на меня одинаковым пустым взглядом, и это раздражает.
– Слушайте, ни для кого не секрет, что я выгляжу не так, как вы.
– Мы все выглядим по-разному, – возражает Элли с вызывающим блеском в глазах.
– Ты не понимаешь, это другое, – нервно хихикаю я и смотрю в свой бокал, будто это меня как-то спасет. – Одно дело вы, другое – я. Проблема не в комплексах, я просто смотрю на себя объективно. Некоторые черты мне в себе нравятся. Моя любовь к кошкам и пони делает меня забавной. Мое умение шить и перекраивать одежду можно назвать первоклассным. У меня даже есть несколько идей дизайнов, которые я бы в дальнейшем хотела обсудить со Слоан и Лесли. Я знаю, что я могу быть очень смешной и что я – хорошая подруга. Моя внешность – единственная вещь, которую я не могу в себе изменить, и из-за нее я вряд ли выйду замуж или рожу детей. Но я с этим смирилась, потому что я реалистка и знаю, что не единственная в этом огромном мире буду жить без настоящей любви.
Я делаю ободряющий глоток мимозы, выпивая почти половину бокала за один раз.
– Это называется не объективность, а самообман, – усмехается Элли. – Фрея, ты совсем слепа к своей уникальной красоте. Серьезно, как ты не видишь, что твое место на обложках журналов?
– Нет! – смущенно протестую я. – Это вообще не так.
– А вообще, к черту журналы, – перебивает меня Элли. – Не стоило мне такое говорить. Именно они заставляют нас думать, что существует только один вид красоты. Фрея, ты потрясающая, а твой внутренний голос – злая лживая сучка.
– Что? – со смешком переспрашиваю я.
Элли пожимает плечами.
– Это правда. У всех нас в голове есть этот мерзкий голосок, который рассказывает нам ложь о самих себе, в которую мы верим. Например, я считаю, что не заслуживаю Роана из-за того, как много боли причинила ему тем глупым видео в прошлом году. Через неделю мы женимся, а ему до сих пор приходится мне напоминать, что я прощена.
– Элли, это ужасно. – Я беру ее за руку. – Роан очень сильно тебя любит. Одна ошибка не может настолько все изменить.
– Она убеждает себя в этом из чувства самосохранения, – добавляет Слоан с дрожью в голосе. – Она думает, что так не сломается, если произойдет худший вариант развития событий. Но я могу сказать из собственного опыта, что это не поможет. – Все поворачиваются к Слоан. – У моей дочери был рак. Даже несмотря на то, что она уже несколько лет в ремиссии и абсолютно здорова, я до сих пор задерживаю дыхание каждый раз, когда она жалуется на какую-то боль.
Я делаю глубокий вдох, слушая ее откровенный рассказ, который возвращает меня в тот год, когда я жила вместе с ней и Софией.