– Просто поговори со мной, Куки. Не бойся, я обещаю, что не буду кусаться.
Она медленно переступает через порог, осторожно оглядывая комнату.
– О чем ты хотел поговорить?
Я сажусь на кровать и похлопываю по месту рядом с собой. Она нервно прикусывает губу и присаживается на самом краю так, словно в любой момент готова убежать.
– Виски? – протягиваю я ей бутылку. – Стаканов нет.
Уголки ее губ приподнимаются в улыбке. Она берет открытую бутылку и подносит ее ко рту. Ее губы сочного румяного цвета обхватывают янтарное горлышко. Она морщится, глотая жгучую жидкость, и возвращает мне бутылку.
– Как твои дела? – спрашиваю я спокойным, ровным голосом.
Она долго молчит.
– Все нормально. – Она кусает нижнюю губу и качает головой. – Мак, мне так жаль. Я знаю, что ты был готов к тому, что это неизбежно произойдет, но от этого не легче. Фергюс был особенным человеком. Единственным в своем роде.
Я грустно улыбаюсь и смотрю на ее руки, нервно сжатые на коленях.
– Все так. И даже перед смертью он просил принести ему шот виски.
Она тепло улыбается.
– Я не удивлена.
Я облизываю губы и рассматриваю ее лицо, наслаждаясь видом ее веснушек, как в первый раз. Странно думать, что всего три месяца назад я бы смог нарисовать ее портрет по памяти.
– Я скучал по тебе, Фрея.
Она отворачивается и смотрит вперед, не решаясь посмотреть мне в глаза.
– Последние месяцы были для тебя тяжелыми.
Я приподнимаю бровь.
– Да, это правда.
Я протягиваю руку и заправляю прядь ее рыжих волос за ухо, касаясь ее мочки. Ее уши горят.
Она вздрагивает от этого прикосновения и вырывается из моих объятий.
– Мак, не надо.
– Почему? – хрипло спрашиваю я. – Мне теперь нельзя тебя трогать?
Она смотрит на меня своими зелеными глазами, и вместо сомнения я вижу в их глубине пламенную страсть.
– Да, нельзя. – Она встает и отходит от кровати. – Ты не можешь меня трогать! – снова восклицает она и начинает ходить туда-сюда передо мной. – На самом деле, ты много чего больше не можешь со мной делать после нашей последней встречи. Честно говоря, находиться со мной в комнате наедине тоже должно быть в списке запрещенных тебе вещей.
Она направляется к двери, и я вскакиваю, опираясь рукой о дерево. Мое лицо оказывается в нескольких десятках сантиметров от ее.
– Фрея, я люблю тебя, – выпаливаю я.
Она замирает на пороге, поворачивается и смотрит на меня в растерянности.
– Ты… что?
Я облизываю губы. Эти слова кажутся чужими на моем языке, потому что я не говорил их ни одной девушке в своей жизни. Но говорю сейчас.
– Я люблю тебя.
Она озадаченно морщится и мотает головой.
– Нет, Мак. Ты меня не любишь.
Она пытается открыть дверь, и я закрываю ее обратно.
– Да, Куки. Я люблю тебя.
Она смеется и снова хватается за ручку.
– Нет.
– Да люблю я тебя!
– Да нет же!
– Женщина, хватит говорить мне, что я тебя не люблю! – кричу я, всем телом напрягаясь от раздражения. – Что с тобой не так?
Она бледнеет. Всем своим видом она выражает разочарование по поводу происходящей перед ней сцены.
– Что со мной не так? А то, что я наконец-то снова чувствую себя человеком после того, как ты меня прожевал и выплюнул на той парковке у отеля в Глазго. Ты вел себя так, словно я была тебя достойна, только если бы я тем вечером поехала к тебе домой, чтобы с тобой переспать. И как только я тебе отказала, я стала пустой тратой твоего времени. Тогда ты подтвердил тот факт, что все, что ты говорил мне до этого, было ложью.
– Все это было правдой, – заявляю я, сжимая руки в кулаки. – Господи, Фрея, я не хотел заставить тебя думать, что я хотел с тобой только переспать. Я просто хотел, чтобы ты снова была рядом со мной. Ничего из того, что я тебе говорил, пока мы были вместе, не было ложью.
Она поджимает губы и кивает. Ее глаза покраснели от подступающих слез.
– То есть ты просто врешь, когда с кем-то ссоришься. Ух ты, мне сразу так полегчало.
Она отстраняется и берется за ручку. Я захлопываю дверь и встаю перед ней, загораживая своим телом проход.
– Фрея, когда ты тогда в машине сказала, что любишь меня, я был не готов это услышать.
– А я не готова услышать это сейчас от тебя, Мак! – Она беспомощно всплескивает руками. – Ты только что потерял твоего дедушку. Тебе нужно сосредоточиться на своем горе, а не использовать меня в качестве костыля, чтобы справиться со своей болью. Ты потерял это право, когда два месяца назад разбил мне сердце.
Ее слова пронзают меня насквозь, но сильнее всего меня убивает категоричность ее тона. Убежденность в языке ее тела. Меня бесит то, как она изменилась. Она больше не похожа на мою Фрею. Женщина, стоящая сейчас передо мной, не имеет с ней ничего общего.