– После прений, длившихся около года, и подписания целого ряда соглашений административный союз принял закон «О праве граждан на имплантацию искусственного настроения», – бубнил очередной докладчик. – Была утверждена программа, в которую включили, наряду с реабилитацией преступников и адаптацией «замороженных», ряд социальных проектов. Киберлайф получил новые денежные вливания, и на этот раз они на порядок превышали предшествующие. На ученых возложили выполнение сразу нескольких государственных программ. Это ознаменовало начало работы Новой Системы администрирования, правопорядка, управления персоналом и социальных отношений.
Как только передача закончилась, Ремо вскочил и первым припустил к выходу, по рассеянности прихватив стакан с водой. Но дорогу ему преградил один из участников программы, оказавшийся не менее расторопным. Хоть убейте, Ремо не помнил, кто этот человек в унылом костюме и с постной физиономией.
– Я никогда не был вашим поклонником, – заявил он и как-то сразу стал еще менее симпатичен, – но вы очень популярны. Вам следовало бы эффективнее пользоваться этим. Я слышал, вы неоднократно отказывались баллотироваться на политические посты, хоть имели все шансы обойти соперников, причем с большим перевесом в голосах избирателей.
– Да, это так, – согласился Ремо и сделал попытку распрощаться, но неприятный собеседник и не думал так легко его отпускать.
– Вы завоевали сердца обширной аудитории, стоило бы обратиться и к разуму людей, а для этого нужен более серьезный репертуар. Тексты ваших песен, мягко говоря, это какие-то глупые стишки про любовь блямблямчиков и цурипопиков. В них же нет ни-че-го, ну ровным счетом НИЧЕГО! Никакой проблематики, никакой идеи!..
Ремо не выносил, просто ненавидел слово “серьезный”, но еще более он терпеть не мог людей, ничего не смысливших в любви. Его рука со стаканом воды почти самопроизвольно дернулась, и в следующий миг он с глубочайшим удовлетворением созерцал мокрую физиономию опешившего и наконец-то заткнувшегося политика.
Студия взорвалась овациями. Руководство канала должно было взвизгнуть, представив себе до каких высот взлетит рейтинг программы.
Ремо обернулся. К нему с невероятной прытью несся Жуль на своих коротеньких ножках, поблескивая бисеринками пота на залысинах. Передав ему стакан и предоставив улаживать ситуацию, Ремо с улыбкой поклонился благодарной публике и с высоко поднятой головой покинул студию.
На левой руке завибрировал браслет-миником – пришло сообщение. Немногие имели доступ к этому каналу связи. «Если кофейный осадок не врет…» – подумал Ремо. Увы, это было всего лишь приглашение на банкет хоть и от старинного друга, ныне шеф-оператора двенадцатого региона Фридриха Ганфа. И самое неприятное, все по тому же поводу: завершение демонтажа холодильных комплексов.
***
– Надо же, как бывает! – восторженно прошептала Бурцева, когда Мила окончила рассказывать историю знакомства с Рихардом.
Добрососедские отношения как-то сами собой упрочились. Произошло это после того, как Рихард переехал к Миле. Он оказал господину Бурцеву небольшую услугу: помог починить поливальную систему. В честь этого события Татьяна устроила праздничный ужин.
Мила от души рассмеялась – ей было легко и празднично. Она посмотрела в сторону сада. Там, на каменистой площадке между кустом барбариса и живой оградой из вяза Рихард и Руслан на раскладном мангале готовили барбекю из сочного террионского осетроида.
Дети Бурцевых играли на газоне; играли мирно, безмятежно – ни в клумбу не влезут, ни от родительских глаз не спрячутся, и Мила даже удивлялась, как это Бурцевой удается добиваться от них такого послушания. Но спрашивать ей не хотелось: во всем была такая удивительная гармония, такое всепоглощающее счастье, что Мила просто откинулась на шезлонге и, подставив лицо вечернему солнцу, в блаженстве закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Так вы вместе уже…
– Полгода. Точнее шесть месяцев одну неделю и три дня. И честно должна признаться: я никогда не была так счастлива. Я и Рихард – мы понимаем друг друга с полуслова. Он – редкий мужчина. Мой Рихард заботливый, внимательный, с ним можно поговорить о чем угодно.