— А почему ты никогда нам не говорила, что ты… ну, умеешь предвидеть? — спросила она вдруг.
— Меня и так все считают чокнутой, — улыбнулась Нюся.
— Как, по-твоему, я должна рассказать обо всём девчонкам?
— Мне не трудно было держать это в себе, точнее, мне было всё равно, знают об этом или нет. К тому же, то, что я могу, не такая уж редкость. А тебе, по-моему, важно, чтобы тебя поддерживали и одобряли, только… — Нюся скептически поджала губы.
— Ты думаешь, они не поймут?
— Думаю, это действительно может быть опасно для тебя — если о тебе все узнают. Тем более, если ты хочешь быть "как все".
Эта фраза слегка задела Ангелину. "Как все"…
Уметь то, что никто не может, быть единственной и неповторимой! Да уж, она вполне может заработать звёздную болезнь, если войдёт во вкус. Ладно, пока у неё просто "неизвестная болезнь", и не понятно, какая из них опаснее.
Незаметно девочки добрались до Нюсиного дома. Нюся улыбнулась ободряюще на прощанье и помахала рукой. Ангелина повернула обратно с чувством, что появился наконец-то человек, которому она может довериться и на которого можно опереться. В задумчивости, кружным путём она направилась к дому, и только пройдя мимо открытых ворот, поняла, почему выбрала именно этот путь, — за воротами был церковный двор: за открытыми дверями храма в полумраке помаргивали зажжённые свечи, бросая отблески на позолоту икон. Медленно она вошла внутрь. Запах ладана, строгие лики святых поверх нескольких голов и усталое лицо Богородицы. Ангелина долго смотрела на него, понимая, что икона светится собственным светом, как живая. Она заметила священника, беседующего с кем-то в отдалении. Удивительно, но она не увидела его свечения: похоже, свет от людей, находящихся в церкви, как-то размазывался или сливался, перемешиваясь с огнями свечей, так что нельзя было его различить.
Неожиданно рядом с ней кто-то закудахтал пронзительно и настойчиво:
— Не ходите по дорожкам, не пачкайте пол! Не стойте на дорожках, вам говорят!
Ангелина отшатнулась от машущей на неё бабульки и быстро вышла на улицу.
С сожалением оглянулась она на призывно распахнутые двери, понимая, что у неё не хватило бы смелости подойти к священнослужителю и, тем более, рассказать ему свою историю.
Стал бы он меня слушать? А вдруг, испугался бы и стал кричать: дьявол, дьявол?..
Она живо представила, как толпа разъярённых бабулек окружает её, угрожающе
размахивая своими палками, и поёжилась.
Надо будет прийти сюда со знающим человеком. Янка, как будто, иногда бывает в церкви и даже знает какие-то молитвы. Но это она не серьёзно: её бабушка научила, и она считает, что так и надо, не понимая, что делает. Хотя, конечно, так проще. Ангелина не хотела становиться религиозной: с одной стороны она уважала истинно верующих людей, с другой — опасалась религиозного фанатизма. Где между ними проходила граница, понять было трудно, а во имя веры в мире свершалось столько жестокостей…
— Надо просто жить, — сказала она вслух, бредя по дороге к дому.
Ангелина шла, задумавшись, по пустынному переулку, поэтому внезапный толчок в спину, похожий на резкий порыв ветра, стал для неё полной неожиданностью. Она сердито обернулась — рядом никого не было, лишь вдоль тротуара медленно ехали старые "Жигули".
Гелька встревожено огляделась по сторонам: из подворотни выруливали малыши на велосипедах, впереди, метрах в двадцати, старушка, шаркая ногами в растоптанных тапочках, несла ведро к мусорному контейнеру.
Опасливо оглядываясь в сторону машины, Ангелина быстро пошла вперёд, стараясь держаться подальше от кромки дороги. Какой-то хулиган что-то бросил в меня с балкона, — успела подумать она, и тут на неё обрушился мощный удар. Она упала навзничь и проехалась по тротуару, как тряпичная кукла. Не чувствуя собственного тела, она лишь слышала стук сердца в ушах и видела полоску мокрого тротуара.
Промелькнула и исчезла велосипедная шина, и в поле зрения оказались мужские ботинки. Тут её оторвали от земли, и она безжизненно повисла в чьих-то руках. Перед носом замаячила коричневая замша мужской куртки.
— Вы что?! — вскричал обладатель замши и тут же горячо зашептал. — Вы её убили?
— Не-ет… — с усилием ответил держащий её. — Открой дверцу. Скорее!
Теперь перед глазами у Ангелины была только пёстрая обивка сиденья. Взревел мотор, и машина тронулась с места.
Временами до Гельки долетали голоса злодеев.
— Нас никто не видел?
— Не знаю. — Этот тип явно нервничал. — Неужели обязательно нужно было так сильно бить?!
— у меня не было другого выхода: ты же видел — от слабого воздействия она даже не пошатнулась.
— Нет, я имею в виду — это же только девчонка, я мог бы просто поговорить с ней!
— Ты себя практически выдал — я не мог так рисковать! "Только девчонка"… Откуда такая уверенность?
— Да она учится в пятой школе!..
Но тип постарше опять перебил нервного:
— Возможно, некая Ангелина и учится в пятой школе, но почему ты уверен, что это именно она?
— Но… — начал другой и осёкся.
— То-то же. Всё будет в порядке, с ней — уж точно, — сказал он с раздражением. — Дай Бог, чтобы с нами после этого тоже всё было в порядке.
— Милиция!
У Гельки ёкнуло сердце.
— Где? А-а… не страшно. Если что, мы везём её в больницу. Понятно?
Начало нестерпимо жечь открытые глаза, но как Ангелина не пыталась, ни
пошевелиться, ни даже моргнуть, она не могла. Немного успокаивало то, что злодей постарше обещал, что с ней ничего плохого не случиться, хотя, как знать, может, это с его точки зрения… А вдруг, он вообще сказал это в переносном смысле?
Машина замедлила ход. Её увезли куда-то совсем не далеко!
— Потом, я же говорил тебе, что всё время следил за ней — она ни разу не потянула!
Это молодой, поняла Ангелина.
— В течение пары часов? — воскликнул, выходя из себя, старший. — Может, тебе вообще всё показалось? Тогда мы сейчас делаем большую глупость!
Они замолчали, и после того, как машина окончательно остановилась, старший сказал: "Позвони, вызови его". Жаль, что её заступник только "шестёрка".
Хлопнула дверца. В наступившей тишине Гельке стал слышен шум идущих непрерывным потоком машин. Они находились на оживлённой улице, в двух шагах от людей, и невозможность позвать на помощь была нестерпима. Как и невыносимое ожидание неизвестно чего. Из верёвок, кандалов, любых пут можно было бы хотя бы вырываться, но как вырваться из собственного безжизненного тела?! Из-за рези в глазах она уже ничего не видела, но страх отступал, и нарастала злость к мерзким похитителям. Ей казалось, что дай только ей возможность освободиться, она их смогла бы голыми руками разорвать в клочья!
Наконец, дверь машины распахнулась.
— Что это? — спросил кто-то после непродолжительной паузы. От холодной ярости, звучавшей в его голосе, Гельке захотелось к своей неподвижности добавить ещё и невидимость. Кто-то, по-видимому, тот, что постарше, что-то быстро забормотал, объясняя.
— И вы привезли её сюда?!
— Нужно было действовать быстро… Я не мог везти её в Штаб- квартиру — это было рискованно, мы же не знаем её возможностей!
— Так, — сказал с расстановкой "ледяной", — а мне что прикажете с ней делать?
— Я боюсь ошибиться, ты должен исследовать её сам.
— Здесь?!
Машина качнулась, Ангелину бесцеремонно перевернули вверх лицом. Совсем близко мелькнуло расплывчатое пятно человеческого лица. Потом другое пятно — его рука — приблизилась к её лицу.
— Что ты хочешь, чтобы я узнал?
Геля почувствовала, как от его руки идёт тепло. Она ощущала сильное давление и покалывание, по мере того, как он вёл над ней руку. Но вот, рука застыла где-то в районе солнечного сплетения, и давление усилилось, как будто он зажал её внутренности в кулаке.
— Да. Здесь есть что-то и много — я не могу пробиться… Я знаю её, — мимоходом заметил новый негодяй, возвращая руку к её лицу. — Она в ближайшее время должна была прийти ко мне на обследование, можно было не устраивать диких похищений.