— Наверняка. Только… — Гоша смутился, — Сергей у неё сейчас не на первом месте. По-моему, она Петьку клеит.
— Что? Моего Петьку? А он что?
Гоша хихикнул.
— Ты же его знаешь, с него Ларисины штучки, как с гуся вода. Но, кажется, её это только сильнее заводит. Не привыкла она у тебя к обломам.
— Она у меня ещё не так обломается! — Ангелина решительно поднялась. — Я иду с тобой.
— Ну, нет, — заныл братец, — ты пока намарафетишься!..
— Ничего, мы на дороге сэкономим, — подмигнула ему Гелька.
— А мать что скажет? — крикнул ей вслед Гоша. — Погоди! Как сэкономим?
Собственная комната показалась Ангелине какой-то чужой, как из забытых воспоминаний, и безжизненно-пустой без любимого кота.
Она распахнула дверцы шкафа (старый выбросили, а в новом мама аккуратно разложила её одежду по полочкам) и, покопавшись, выудила бледно-зелёные гетры, плиссированную на запах пастельно-серую юбку и трикотажную кофточку. После она позаимствовала у мамы косметичку, духи и зеленоватый шёлковый шарфик. Высокие сапоги, и Гелька была готова! Только куртки своей она лишилась, мамин жакет безнадёжно пострадал в схватке с фидерами, а дублёнка к её наряду никак не подходила. Пришлось опять надеть кожаный жакет.
— А ты того, дуба не дашь? — прокомментировал её появление брат.
— Не успею. Потому что мы полетим.
Гоша не отвечал, лишь сумрачно глядел на сестру.
— Что? Боишься? — подзадорила она его. Гоша уставился в потолок.
— Вот в этом ты не изменилась — и часа дома не пробыла, а уже проблемы.
— А ты сомневался? Да ладно! Не дрейфь! Вернёшься к маме целеньким! Конечно, если хочешь, езжай в маршрутке, а на месте встретимся. Но ты упускаешь грандиозную возможность увидеть город с высоты птичьего полёта.
— Знаешь, как-то неприятно себя представлять разложенным на атомы. А ещё неприятнее думать, что этим атомы так и не смогут собраться в меня, любимого (Нюся, кстати, пыталась мне объяснить)… но через форточку нельзя, — кивнул он в сторону кухни, — теперь только ленивый не пялится круглые сутки на наши окна.
Ангелина усмехнулась.
— Я заметила. Идём, прыгнем из соседнего двора. О! Это мои новые ключики? — она подхватила с крючка ключи и шагнула за порог. — И дай мне хоть немного денег, я же на нуле!
— Зачем тебе деньги?
Так, перебрасываясь словами, они стали спускаться по лестнице.
— А где сейчас находятся наблюдатели? — шёпотом спросила брата Геля. — На чердаке теперь, наверное, невозможно затаиться.
— Ты не знаешь? Охрану сняли, Петька сказал. Вроде как из-за того, что фидеры перестали следить за нашей квартирой. Ну, и ещё потому что…
— …Сэма больше нет, — подхватила Ангелина, и брат пристально взглянул на неё.
— Ну, да, — отвёл он глаза, — и имей в виду, что Петька у нас не бывает.
— Почему? — изумилась Ангелина.
— Потому что… — брат нервно оглянулся по сторонам и выволок Гельку на улицу. Наклонившись к самому её уху, он пробормотал, — вообще-то я его ещё не простил, но не в этом дело… потому, что кто-то может принять его вид. Он так и сказал: если я вдруг к вам заявлюсь, знайте, это не я, и будьте осторожны. Петька и для телефонного разговора кодовое слово придумал.
— Да? Какое?
— Разное каждую неделю. Он мне на занятиях сообщает. Вообще, он влез в это дело ещё глубже тебя! Петька теперь вечно занят и жутко озабочен. Не знаю, как он сессию собирается
сдавать.
Ангелина вздохнула.
Тем временем, они оказались в подворотне соседнего двора.
— Ну, что? Давай отсюда?
Гоша поёжился. — Тебе, конечно, виднее, только…
Гелька широко улыбнулась и, крутанувшись, закружила брата в водовороте своего поля.
— Слушай! А на занятия ты меня будешь подбрасывать? — восторженно завопил Гоша, когда они поднялись над крышами. — У-ху! Класс! А если повыше? Смотри не срони!
Гелька рассмеялась. Они материализовались (Геша не удержалась и показала брату по дороге вид с телевизионной вышки) в мужском туалете и осторожно, по очереди, выскользнули за дверь в длинный коридор. По близости располагалась кухня, и кухонные ароматы перебили туалетный запах. Где-то гремела музыка.
— Супер, сестрица! — только и сказал Гоша, ощупав себя на всякий случай с ног до головы. От переизбытка чувств "братец" не находил слов. Но такое, не свойственное ему, состояние не могло длиться долго.
— Ты не планировала аттракцион открыть "Эх, прокачу!"? Не плохо бы зарабатывала, — выдал Гоша.
— Нет, не думала, потому что я — не пони в парке.
Они миновали умывалку и у дверей кухни наткнулись на двух выходящих девчонок. Возбуждённо переговариваясь, студентки тащили тарелки со стопками блинов и миску с аппетитной посыпанной лучком селёдкой. Причём, одна из девушек прижимала локтем к боку бутылку с растительным маслом.
— О! Гоша! — На ходу скомандовала другая — пышная с такой же пышной пегой химией на голове, оценивающе оглядывая при этом Гельку. — Ты как раз вовремя! Прихвати-ка с кухни мою сковородку, пока её не "оприходовали".
Пока Гоша забирал сковородку, Гелька вынула у светловолосой, с растрёпанной косицей, девушки бутылку с маслом из-под руки.
— Спасибо, — обе девицы изучающе уставились на Ангелину. Когда Гоша выволок из кухни тяжёлую, горячую ещё сковороду, стараясь держать её на удалении от своих штанов, пышноволосая командно мотнула головой в сторону коридора. Ангелина, отправляясь за братом, кинула прощальный взгляд на кухню: горы очистков, вываливающихся из переполненных мусорных баков и несколько обитателей общежития, провожающих её любопытными взглядами.
— Чего все на меня пялятся? — шёпотом поинтересовалась Гелька у брата, пока они шествовали по коридору за своей крепкой предводительницей.
— Здесь, как в деревне, а ты не местная. Это Алла и Светка, кстати, — он отвлёкся, чтобы махнуть рукой идущей навстречу девушке, завёрнутой в одно лишь полотенце.
— Здесь… — Ангелина оглянулась вслед девице, в руках которой оказалась мыльница, — …довольно свободно.
— Не так, как тогда, когда здесь венгерские студенты жили! — ухмыльнулся Гоша и посуровел. — Но тебе такое знать не полагается.
Гелька скривилась.
— Сковородку — в комнату! — скомандовала пышнотелая, а сама свернула в распахнутые двери большой комнаты, откуда неслась музыка. Ангелина нерешительно заглянула за братом в двери комнаты № 245, находящейся почти напротив читалки.
В крохотное помещение было втиснуто три кровати, на спинках которых сохло кое-какое бельишко и разномастные полотенца. Стоявший поперёк комнаты шкаф отгораживал некоторое пространство, создавая впечатление прихожей. На его верхотуре громоздился телевизор, на боку — зеркало. По стенам были развешены книжные полки. Для тумбочек места не оставалось, поэтому они изобретательно стояли одна на другой. Под окном, стиснутый кроватями, умещался письменный, он же обеденный, заваленный тетрадями, стол. Холодильник, стоявший в закутке за шкафом, как убедилась Ангелина, играл чисто декоративную роль — сквозь приоткрытую дверцу виднелась стена, у которой он стоял.
Обескураженная Гелька, оставив бутылку с маслом в "холодильнике", вышла следом за братом в коридор.
— Обожаю общагу! — с улыбкой до ушей заявил он, и Ангелина недоверчиво хмыкнула. Она ни за что на свете не согласилась бы здесь жить: с кучей чужих людей вокруг, ночным шумом, мерзкой кухней (вероятно, с тараканами) и душевыми с умывалками, до которых нужно проделать путь, как от их квартиры до сквера.
Стараясь держаться поближе к брату, Гелька протиснулась следом за ним в шумную залу, где заметно прибавилось народа. Гоша отвечал на приветствия, останавливался поболтать то с одним, то с другим, и не думая её представить. Геля чувствовала себя прицепом, тянущимся за тягачом, и это начинало ей надоедать. Но вот кто-то спросил Гошу: "Это твоя сестра? Правда? Та самая, что на концерте зажигала?" Оглянувшись, Гошин приятель крикнул кому-то: "Эй! Череда! Глянь сюда!", и церемонно наклонившись к Гельке, протянул руку: