Ангелина вздохнула и поднялась.
— Прости, мне пора к моим.
— Ты будешь ещё появляться?
— Я постараюсь. Давай придумаем пароль, — грустно рассмеялась Гелька. — Если вдруг к тебе заявится совершенно незнакомый человек и скажет: «Не плачь, подруга — тебе привет с Марса!», будешь знать, что это я.
— С чего это я буду плакать?
— Ну, я же появлюсь, чтобы избавить тебя от очередного кавалера.
Ангелина направилась к двери.
— Идём, отвлечёшь маму, чтобы я могла в ванную пробраться.
— Постой! Гелька, а что с той, ну, которой ты была?
— Да всё в порядке. Считай, что я её только сфотографировала. Сейчас эта женщина спокойненько где-то нарезает салаты и ни о чём не догадывается. Так что, не волнуйся. Да, ты придумай для матери, зачем эта дама к тебе приходила. Только на ходу. Идём.
С бьющимся сердцем Ангелина скользнула в вентиляционную шахту. Сколько беспокойства она доставляла своим близким, не считая прямой угрозы их жизням! Этого было не исправить минутным визитом. Не напугать бы их сейчас!
Она решила, что правильнее будет материализоваться в ванной комнате: родные сначала услышат, что в ванной кто-то есть, а потом она выйдет, и шок от её появления не будет внезапным. Закрутившись в тёмной ванной, Гелька приготовилась обернуться, но неожиданно вспыхнул свет, отворилась дверь, и Гоша, зашедший в ванную по своим делам, но заставший её обращение, заорал дурным голосом:
— А-а-а-а!..
Гелька, завершив вращение, схватила орущего брата за плечи.
— Чего кричишь? Это я!
— Что случилось? — из кухни выскочила мама, из родительской спальни напротив, показался папа.
— Ангелина! Гешечка! Дорогая моя! Боже! Как мы испереживались! Мы-то думали, ты у Бориса Витальевича! Вдруг, звонок. Ты сбежала. Все мечутся! На Борисе Витальевиче лица нет. Говорит, тебя нужно обязательно найти и остановить, а то будет беда! Объясни нам, в чём дело?
— Я всё объясню. Только накорми меня, пожалуйста. Я сто лет ничего не ела.
— Оно и видно! Ты просто светишься. Борис Витальевич говорит, ты задумала что-то опасное! О чём он? Жаль, он нас не посвятил в ситуацию, всегда лучше знать правду.
Вся семья прошла на кухню. Ангелина задержалась, чтобы помыть руки и умыться.
— Ему пришлось, — неохотно созналась она, заходя в кухню, где пахло ещё праздничней, чем наверху у соседей — её здесь ждали! — Он боялся, что вы захотите меня навестить и невольно выдадите моё местонахождение журналистам. Поверьте, обманывать вас ему было неприятно, как мне неприятно сейчас оттого, что пришлось его обмануть.
— Но зачем?! — всплеснула руками Нина Михайловна и обняла дочь, прижав крепко к груди.
— Как, по-твоему, должна я бороться за свою любовь?
— Ну… — опешила мама, ставя перед Гелькой тарелку, — смотря, что это означает…
— Не потакай ей, — мрачно предупредил Гоша мать, вручая сестре нож и вилку. Аркадий Петрович сидел нахмуренный.
— Шеф задумал добыть информацию и подослал Петю к одной девице, чтобы он её соблазнил и выведал военную тайну, чтоб его!..
— Ну… — Нина Михайловна растерянно переглянулась с мужем. Гоша оглядел их и с деланной серьёзностью предупредил:
— Погодите, Гелечка вам ещё такое покажет, что всё прежнее цветочками покажется. Чем вы думали, когда всё ей разрешали?
Нина Михайловна обессилено опустилась на стул.
— Петька — шпион! Кому сказать, не поверят. Как ты его довела до жизни такой, сестрица?
Гоша паясничал, как и всегда, но его изучающий серьёзный взгляд говорил Гельке, что ему вовсе не весело. Мама шлёпнула его полотенцем, чтобы угомонился.
— А разве ты не должна выполнять задания этого вашего начальника? — спросил папа.
— Он считает, что да, — пробормотала Ангелина, накладывая себе на тарелку оливье, винегрет, селёдку под шубой, отбивную и всё остальное, что оказалось в пределах досягаемости её вилки.
— Мы очень надеялись, что ты сегодня придёшь, — расстроено гладила её мама по голове. — Ты должна пообещать мне, быть осторожнее и не делать глупостей. Борис Витальевич за тебя очень волнуется, значит, есть чего бояться. Но где ты ночуешь? Борис Витальевич не советовал тебе сейчас возвращаться домой. Разрешил только в том случае, если ты вообще не будешь никуда выходить и даже подходить к окнам.
— А он не говорил, что у нас сейчас вокруг дома творится? — спросила Ангелина с набитым ртом.
— Журналисты всё ещё бродят вокруг и около. Соседи их уже гонять начинают. Некоторые бессовестные выдуманные небылицы им рассказывают.
Гоша многозначительно ткнул себя в грудь пальцем и снова схлопотал полотенцем.
— Борис Витальевич сказал, что распорядился поставить охрану, которая будет меняться каждый день и заодно проверять, нет ли где приборов слежения и прослушки. Живём, как в шпионском сериале, — посетовала Нина Михайловна. Ангелина виновато посмотрела на неё и обняла, прижавшись к тёплому боку.
— Значит, он уже знает, что я здесь, — подытожила она меланхолично. Как ни странно, этот факт не заставил Гельку поспешно вскочить, чтобы ретироваться. Она сообразила, что при родителях Борис не станет яриться и применять силу, и дело, скорее всего, закончится совместным чаепитием и уговорами, а может, и новогодним ужином.
— Мы с мамой решили отправить тебя к бабушке. Начнёшь учиться со второго полугодия. Если постараешься, то догонишь программу. Там спокойно… — папин голос долетал до Ангелины, словно издалека — после сытного обеда её потянуло в сон. Сказалась напряжённая гонка последних суток: ещё не вполне окрепшая Ангелина, попав домой, позволила себе забыть об опасности, о своей цели и обо всём на свете, словно оказалась, наконец, в надёжном убежище от всех бед.
С трудом разлепляя глаза, Гелька прошла в свою комнату и упала на кровать, расстегнув в полудрёме сапоги.
— Гешечка, откуда это пальто? И что за деньги в коробке на шкафу? — заглянула к ней в комнату мама, но Ангелина уже спала.
Кто-то сжал ей руку, но она не проснулась. Девочка слышала голос Бориса.
— Я должен забрать её.
— Ему отвечала мама.
— Пусть побудет дома хотя бы недельку. Я накажу ей не выходить. А после Аркадий отвезёт её в Ванютино к бабушке. Уж лучше так, чем здесь мучиться.
— Я предпочёл бы, чтобы Ангелина не уезжала. Её организм ещё в процессе роста и мутирует из-за приобретённых аномальных способностей. Я должен её регулярно обследовать. Если она заболеет, помочь ей тоже смогу только я. Если честно, в смысле безопасности я тоже доверяю только своему дому.
— А как же школа? Ей нужно учиться. А здесь это невозможно.
— Ангелине придётся заниматься самостоятельно и сдавать экзамены экстерном. А оставаться здесь ей сейчас опасно. Она сегодня прищемила хвост нашему шефу… в общем, лучше я её заберу, чем он.
— Что же она натворила?
— Из ревности досадила одной вражеской штучке. Та в долгу не останется — ещё и поэтому я должен Ангелину спрятать. Вы сможете с ней связываться, когда угодно.
— Что ж, если вы считаете, что так будет лучше… но, может быть, хотя бы Новый год вы с нами встретите?
— Мне очень жаль, я предпочёл бы взять её, пока она спит. Позже с этим могут быть проблемы.
Гелька силилась проснуться, но не могла открыть глаза. Она почувствовала, что Борис берёт её на руки.
— С наступающим!.. — начал прощаться он. — Не волнуйтесь, я о вашей дочери позабочусь.
Врач начал вращение, и Ангелина ощутила, что воспаряет. Сразу вернулись зрение и трезвость мысли. Она шевельнулась, пытаясь разорвать сдерживающее поле Бориса.
— Пустите! Я не собираюсь сидеть взаперти до поступления в медин! — бросила она ему мысленно.
— Ангелина, будьте же благоразумны! Вы достаточно натворили, ближайший месяц можете и поскучать.
Гелька удвоила усилия, но врач не сдавался, по-прежнему плотно стягивая её силовыми путами. Если Полетаев и не был равен Ангелине по силе, то мастерством превосходил многократно. Гелька чувствовала, что проигрывает.