– Сейчас мы будем спускаться. За деревьями небольшой обрыв, поэтому, Амайа, будь осторожна! – предупредил спускающийся передо мной на четвереньках мой друг.
Через некоторое время я увидела его протянутую мне руку.
– Держись, не бойся, я тебя удержу! – были его слова мне.
Внизу прямо перед собой я увидела толстую ветку, на которой уже стоял Лира. В следующие секунды он поймал меня за талию одной рукой, а другой при этом держался за другого Парила. Могучие тела растений способны были выдержать венорцев десять, поэтому мне совсем не было страшно карабкаться по ним, тем более со мной был тот, который не допустил бы моего падения вниз на пески.
Мы спустились ещё на две ветки ниже. По-прежнему ничего не было видно сквозь сплошную стену листьев. Теперь мы шли по длинному «отростку» Парила, отдаляясь от самого его ствола. Лира поманил меня рукой, после чего раздвинул руками водопад зелени и исчез за ним. Я немного помедлила, но потом уже сама пробивалась сквозь тяжёлые листья дерева.
Когда моё тело, наконец, освободилась от «нападок» Парила, и мой взгляд устремился вдаль, я от изумления застыла на месте и в течение длительного времени не могла произнести ни слова. Лира молча наблюдал за мной, не смея нарушить нормальный ход вещей.
Придя в себя, я подошла к юноше, который успел удобно устроиться на досках, которые, видимо, сам прибил к ветвям, по одной из которых я всё это время шла за Лирой.
– Похожее выражение лица было и у меня, когда я в первый раз увидел это великолепие, столь обдуманно спрятанного за кронами этих гигантских растений!
Он приподнялся, взял меня за руки и усадил рядом с собой. Я послушно повиновалась Лире, не отрывая ни на минуту взгляда с синевы, которая глубоко запечатлелась в моём сознании. Свесив ноги с досок, как я не раз это делала в детстве, я только тогда начала детально рассматривать всё, что предстало перед моими глазами, уставших от больничных коек и пыльных дорог. Для начала я обернулась назад, чтобы удостовериться, что за мною зелёный-зелёный ковёр из листвы. Затем посмотрела наверх – зелень почти касалась моих волос. После этого я закрыла глаза, опустила голову, а затем начала медленно приоткрывать веки. Сквозь щёлочку зажмуренных глаз я увидела синюю полоску воды и рядом с ней белую полоску каменистого берега.
Я опять закрыла глаза и начала прислушиваться и принюхиваться. Рядом со щебетанием птиц я отчётливо услышала плеск волн, крик чаек. Почему я раньше их не слышала?! И я точно ощутила влажный солёный, не с чем не отличимый, морской воздух.
«Да, это море!» – сказала я сама себе.
– Амайа, ну как тебе? – на меня смотрели мечтательные глаза Лира.
– Красиво! До смерти красиво! – ответила я ему тем же взглядом.
– Не надо: «до смерти», надо – до жизни! – воскликнул он.
– Если это возможно. – и я сама не заметила, как мои щёки стали мокрыми и солёными, такими же, как море.
– Хочешь спуститься поближе? – спросил меня друг, не обращая внимания на мои слёзы, словно их и не было.
– Ты можешь идти, я попозже.
– Ты хочешь побыть одна?
– Одна? Зачем? Я не ищу одиночества, потому как я от него устала, до смерти устала!
– Эй, ты так уверена, что наши дни сочтены? – его рука, которой он держал меня за талию, боясь, что я могу упасть, дрогнула. Но он же не знал, что, куда я только не лазила, не взбиралась, лишь бы только быть подальше от песков и поближе к манящему своей голубизной небу!
– Я почти смирилась, я даже не боюсь этого! – продолжала я. – Просто, понимаешь, я чувствую сильную печаль от того, что я не всё успела сделать, не всё увидела, не всё почувствовала, испытала за свою жизнь! Я до этого момента даже не знала, что такое – любить по настоящему, будь то своего любимого или своего собственного ребёнка! Ты понимаешь, почему я заплакала, увидев такую красоту, в которую я успела за несколько секунд влюбиться до беспамятства!
Лира крепко обнял меня. На его лице читалась забота, нежность, испуг и даже восхищение. Не говоря ни слова, он осторожно спустился с дерева и также осторожно взял меня на руки и понёс к воде так, словно я для него не представляла ни малейшую тяжесть. Сев на песок, не беспокоясь о том, что его ноги полностью находятся в воде, мой художник не отпускал меня из рук. Волны неуверенно прикасались к моей руке.