— И я так думаю. Может, сбегать хотя бы пивка купить? И на зуб чего-нибудь? Кто знает, сколько ждать придется.
— Нет, Женя, ты пойдешь сейчас и попросишь, чтоб Тихонина мужа домой вызвала. По крайней мере, сделаешь такую попытку.
Женька воспринял эти слова совсем без энтузиазма, покачал головой:
— Олег Иванович, это несерьезно, честное слово. Ради первого встречного, думаете, собачница начнет Крашенинникову вызванивать? И потом, что я ей скажу? Чтоб позвала мужа, поскольку я хочу морду ему набить? Да и тот — он просто не приедет. Зачем ему подставляться?
Макаров вынул авторучку, вырвал из блокнота листок и принялся писать на нем:
— Ничего ты ей, Женя, говорить не будешь, а поднимешься сейчас к их двери и пристроишь где-нибудь там, но так, чтоб Тихонина сразу же увидела, записку. Содержание вот такое составим… Сейчас дам прочесть… Клюнет рыбка, нет — это уже другое дело, но удочку мы закинем.
Записка была короткая, написана торопливым неровным и крупным почерком:
ЗАЕЗЖАЛ, ДОМА У ТЕБЯ НИКОГО, СЕЙЧАС ВОСЕМНАДЦАТЬ ТРИДЦАТЬ. БУДУ РОВНО ЧЕРЕЗ ЧАС. ДЕЛО ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ, ПО ТЕЛЕФОНУ НЕЛЬЗЯ.
— Без подписи? — спросил Женька и тут же понял, что смолол чушь.
— Можешь поставить: «офицер спецназа Зырянов». — Олег улыбнулся. — Я, конечно, понимаю, что все это чушь собачья, но вдруг сработает, а? Вот я бы такую галиматью получил, подумал бы над ней минут пять, а потом, вполне возможно, приехал.
Зырянов почесал затылок:
— Но если ему почерк покажется незнакомым…
— Брось, Женя! Ты хорошо знаешь почерки своих знакомых? Я, например, совсем не знаю. Но дело даже не в этом. Записку по телефону прочтет ему жена, а сам Крашенинников сможет взять эту бумажку в руки только после того, как мы с ним побеседуем. Ладно, не будем терять времени, вдруг ротвейлеру быстро домой захочется. Действуй.
Олег как в воду глядел. Едва Зырянов отнес записку и вынырнул из подъезда, как Анастасия Тихонина проследовала с псом мимо автобусной остановки, на скамейке которой и сидел Макаров.
Она была далеко не красавицей: на широком лице — маленькие глазки, сведенные в бесцветную точку губы, неожиданно большой римский нос. Но зато Анастасия имела осанку королевы или по крайней мере гимнастки: спина ровная, плечи развернуты, подбородок вздернут. Это значит, никакого комплекса от своей некрасивости женщина не испытывает, оценивает себя по высшему баллу, а раз так, то и не замечает ничего вокруг. Посему можно предположить: Тихонина вряд ли обратила внимание на тот факт, что и три часа назад, то есть во время предыдущей своей прогулки, на скамейке автобусной остановки уже сидел мужчина в обычном неброском плаще, такой же шляпе.
По крайней мере, Макаров хотел этого и не желал бы ошибиться.
Он смотрел в спину Тихониной до тех пор, пока та не исчезла в подъезде дома. Женщина вышагивала той же гордой походкой и ни разу не то что не оглянулась, но даже не посмотрела по сторонам.
Глава седьмая
Клюнула рыбка.
«Москвич» с темными окнами подъехал к металлической «улитке» гаража, а это могло означать, что Крашенинников заглянул домой не на минутку. Едва он вышел из машины, как игру начал Женька:
— Володя? Я тебя уже битый час жду. Ты где это пропадал?
Естественная реакция на слова незнакомца: новый хозяин «Москвича» пялит глаза на подходящего к нему Зырянова. Тот по мере возможности искренне улыбается и продолжает:
— Гараж можешь не открывать, мы еще покатаемся немного.
Крашенинников одного роста с Олегом, но в плечах поуже. Макаров мягко подходит к нему со стороны спины, говорит негромко:
— Привет, Николай. Или Владимир все-таки?
Тот резко поворачивается, и теперь уже Макаров чуть вздрагивает от неожиданности. Перед ним — один из тех, кто останавливал машину Павла на пути к Калуге. Это его Олег вырубил вторым ударом. Понятно, почему Крашенинников не вышел к Сокольцовой за деньгами. Сквозь тонированное стекло он узнал того, с кем уже встречался на ночной трассе. И не просто встречался…
Встреча на трассе — одно дело, там налетчики просто не подозревали, что Макаров знает толк в рукопашной, а здесь, у своего дома, этот рыжеватый тип может повести себя по-другому. Инициативу в его руки отдавать нельзя.
— Не дергайся и садись за баранку, это твой шанс уцелеть.
Макаров выговаривает слова негромко, спокойно, при этом не вынимая рук из карманов. Именно на карман Крашенинников и косится, боится, наверное, что оттуда в его грудь направлен ствол.