Кобозев закачал головой:
— Во-первых, не поверил бы. Я ведь с вечера в бинокль его ловил: какой там живой… Во-вторых, я тогда действительно не мог ничего сделать, чтоб вытащить его.
Опять наступила пауза. Макаров почувствовал, что комбат хочет что-то сказать, но медлит. Решил помочь ему.
— Есть и в-третьих?
— Я, товарищ полковник, вот так получилось, за всю войну ни капли крови не потерял, хоть меня и четыре раза контузило. И если меня обвиняют в неоправданных потерях…
— Миша, тебя никто ни в чем не обвиняет, речь идет совсем о другом.
— Ну да, не обвиняют! Еще как обвиняют! Я ночами спать не могу. Они все приходят… — глаза Кобозева наполнились слезами. Макарову стало не по себе от этого взгляда. — Когда мы в следующий раз пойдем на Чечню, а мы туда обязательно пойдем, я покажу, как надо воевать. Меня пацифисты уволить хотят, насильно в госпиталь уложить, точку на мне поставить, но вот им хрен! Я еще отомщу за каждого, и за Сокольцова…
У комбата мелко задрожали пальцы.
Макаров знал, что на Кобозева уже оформляют документы — собираются увольнять по состоянию здоровья. Контузии не прошли бесследно.
Комбат закусил нижнюю губу, недвижно посидел несколько секунд, кажется, успокоился, глаза его прояснились.
— Вы, товарищ полковник, матери Сокольцова помогаете, это правильно… Но помогите и мне.
— В чем я могу тебе помочь, Миша?
— Хочу в войсках остаться…
Глава двенадцатая
С Павлом Павловичем, отцом Леси, Женька нашел общий язык сразу же.
— Олег Иванович говорил о тебе. У нас тут хорошо, отдохнешь, подкрепишься.
— Я для этого привез кое-что с собой.
— Так и у меня есть. Олег Иванович тут оставлял, да и самогоночка с калганом…
— Ее попробую попозже, а сейчас прогуляюсь немного, заодно съезжу в садик, за Лесей и Олежкой. Как их там найти?
Когда они вернулись из садика, все сели за стол, где стояли самогонка с калганом, коньяк, водка и… Потом Павел Павлович усадил Женьку рядом с собой и принялся разучивать услышанную от него современную походную песню. Лихо тянул ее первым голосом:
Легко подружился Женька и с Олежкой. К Лесе попробовал было поначалу обращаться на «вы», но та с ходу зарубила такую его дипломатию:
— Я что, так старо выгляжу, да?
Вечером, когда Зырянов уже напился парного, сразу после дойки, молока и курил, сидя на длинной деревянной скамье теплой веранды, они объяснились. Павел Павлович посвистывал во сне за печкой, Филипповна укладывала внука, так что говорить им никто не мешал.
— Женя, Олег Иванович неспроста ведь тебя прислал. Он звонил сегодня, и я поняла…
— Это скорее всего ложная тревога, Леся, так что не волнуйся.
— Уговаривать меня ехать в Москву пока и не старайся, с Олежки я не буду спускать глаз, что еще мне делать?
— Не противиться тому, что я вас буду сопровождать в садик и из садика.
— Конвоировать. — Она улыбнулась, но тотчас согнала улыбку с губ. — У Олега Ивановича новые неприятности? Кто-то за ним охотится? Он не может приехать сюда, чтоб нас не подставить?
— На все вопросы я коротко отвечу: да.
Следующий день начался планово: поездкой с Лесей и Олежкой в садик. Торчать возле него до вечера не имело смысла. Женька вернулся, чтоб заняться прекрасной работой: сбивать масло в деревянной маслобойке, потом пить пахту. Павел Павлович начал было соблазнять его на другие напитки, но Женька проявил удивительную стойкость, и старику пришлось вскоре петь в одиночестве:
— В пещере каменной нашли бочонок водки… Женя, а под бочонок какая там, в походной твоей, закусь шла?
На вечернем автобусе Зырянов поехал встречать Лесю и Олежку. Остановка была недалеко от садика, дорожка туда хорошо просматривалась.
Леся вышла точно в условленное время, держа сына за руку. Кажется, все нормально.
Стоп! Из-за ограды садика показался высокий мужчина, он смотрит точно в спины женщины и ребенка, прибавляет шаг, наверняка желая догнать их…
— Олежка! — Женька выбежал на дорожку, раскинул руки навстречу пацану, но при этом не сводя глаз с того, кто шел следом за Лесей.
— Дядя Женя! А мы сегодня из пластилина драконов делали!
Высокий мужчина резко остановился, потом развернулся и пошагал в обратную сторону. Свернул за тот самый угол, откуда и появился.
Леся уловила настороженный взгляд Зырянова, лицо ее тотчас стало строгим, она быстро обернулась, но никого уже не увидела.