Вопросы эти показались Макарову дурацкими, не имеющими никакого отношения к делу, но свое мнение он теперь держал при себе. Олег понял, что перед ним сидит профессионал высокой пробы, аналитик, и стал говорить обо всем, что знал. Оружия у Павла не видел. Знаком с ним поверхностно, знает лишь, что ложку тот держит в правой руке. Силен или нет? Черт его знает, но после отсидки в подвале шофер еле на ногах стоял, это факт.
— Скажите, а мог бы он убить кого-нибудь? Ну, скажем, Крашенинникова? Не высказывал, кстати, таких мыслей? Повод ведь есть: отомстить за отобранную машину, за подвал…
Макаров просто обалдел от такого вопроса:
— Это вы к чему? Убить… — Он вспомнил слова Павла о мести, но тут же решил, что озвучивать их сейчас ни к чему. — С Крашенинникова хватит, думаю, того, что он ночью по лесу поплутал.
Игорь поднялся:
— Ладно, я вашу просьбу понял, постараюсь помочь. Не хотите на пару минут пройти в наш холл? Там есть на что посмотреть. Это дальше по коридору и направо. Впрочем, Наташа вас проводит. А я должен переговорить с вашим другом, товарищем Шимановым. — Он чуть улыбнулся. — А то в последнее время все с господами дело иметь приходится.
Красавица Наташа непонятно каким образом получила распоряжение Игоря и ждала Макарова у двери. За пределами строгого кабинета она уже могла себе позволить играть и женскую роль. Улыбнулась, чуть покачала коленкой:
— Хотите еще коньяку?
— Если только с вами на брудершафт.
— Я пью исключительно вина, хорошие вина, желательно испанские. И под хорошие фрукты.
— Это мне надо на всякий случай запомнить?
Улыбка стала еще откровенней:
— А почему бы и нет? Я на службе лишь до восемнадцати.
Повернулась, пошла чуть впереди, покачивая бедрами.
Макаров совершенно неожиданно для себя вдруг подумал о том, что уже много месяцев кряду, да что месяцев — около года, не чувствовал женских ласк. Однажды, правда, когда он приехал к Лесе, ее родители ушли на ночь из дома, оставили их двоих, но и тогда они легли в постель вроде как не по любви, а по обязанности…
«Черт, — ругнул он себя, — нашел где мыслить на вольные темы!»
В холле от них он отвлекся сразу. Здесь стоял аквариум, во всю стену, с гротами, диковинными водорослями, в которых змееподобное, похожее на мурену, страшилище — а может, это и была мурена — выслеживало более мелкую добычу: разноцветных, порхающих, словно бабочки, рыбешек. Рыбки были умны и держались стайкой подальше от водорослей.
Макаров даже не заметил, как ушла Наташа. От аквариума его оторвал тихий окающий голос:
— Наше окно в природу всех очаровывает. Я на день сюда по нескольку раз захожу. Прекрасный подбор рыб, не правда ли?
Обладатель волжского говорка был примерно одного возраста с Олегом, пониже и потолще, с бесцветными глазами на блеклом лице. Такие лица бывают у тех, кто не вылезает из кабинета.
— Это мурена? — спросил Олег, показывая на хищницу, сцапавшую все-таки одну из рыбешек.
На тусклом лице собеседника выделялись только полные губы. Они были красными и блестели словно от помады.
— Я в этих тварях не разбираюсь. А если бы мне и сказали их названия, через минуту забыл бы. Память сдает. Вот вы пришли сюда с товарищем… Я его знаю, видел, встречался, а фамилию запамятовал. Он у Игоря сейчас сидит…
Человек вопрос не задал, но смотрел сейчас на Макарова, явно ожидая ответа. Олегу это не понравилось.
— Она что, тварь эта, тем и живет, что рыбешек хватает?
Блестящие губы расплылись в улыбке:
— Хорошо от темы уходите! Шиманов ваш, впрочем, такой же. Чекист, ничего не скажешь… — И тут голос его полностью преобразился, потерял мягкость. — Поможем вашему горю, чем сможем. Я сегодня же сам людей подберу на выезд, Олег Иванович. Рад был с вами познакомиться.
Он резко развернулся и исчез из холла.
Почти тотчас появился Шиманов:
— Ну что, поехали? Или поглядим, что есть закон джунглей? Как эта проклятая бандитка, бля, обывателей пожирает.
— Я насмотрелся, — сказал Макаров. — А кто это со мной сейчас беседовал?
Анатолий удивленно взглянул на него. Макаров пояснил:
— Красногубый такой. Ты с ним в коридоре должен был встретиться.
— Ни с кем я не встречался… А, красногубый! Это наверняка тебя тут Борщев обхаживал. Толстый, лицо серое.
— Ну да!
— Федор Сергеевич. Он у них вроде как штабист. Игорь его недолюбливает. Суется и туда, куда ему не надо.