— А я что-то в деревне и школы не видел, — сказал Женька.
— Школа в соседней деревне, это от нашей еще два километра.
— Рядышком, — пояснила Катя. — Я к вам заскочу сейчас, Леся Павловна? Вы мне давно обещали журналы мод дать полистать. Хочу к весне себе сшить что-нибудь…
Пошли женские разговоры, и Зырянов незаметно осмотрел салон автобуса. Из новых лиц — молодежь, старик в старом брезентовом плаще с поднятым воротником, в намокшей кроликовой шапке. Палочка в руках, авоська с кефиром и хлебом на коленях. Он сидит как статуя, не шевелясь, глядя в залепленное мокрым снегом окно. А на заднем сиденье, в углу, дремлет мужчина помоложе, голову свесил на грудь, лица не разглядеть. Кажется, высокий. Фасонное пальто…
— А Женя тебя потом домой проводит. Проводишь Катю, Жень?
Девушка в очках смущенно улыбнулась:
— Да я и сама добегу.
— Вы категорически против такого провожатого? Жаль, — сказал Женька.
— Нет, я совсем не против… Валя, — крикнула Катя подружке, сидевшей сзади, — забеги к нашим, скажи, что я часа через полтора буду дома: у Леси Павловны задержусь.
— Хорошо. Только ты мне тогда дай сейчас конспекты по истории…
Пока студентки разбирались с книгами и тетрадками, Леся зашептала:
— Такая девочка — рукодельница, красавица, а вот в личной жизни не повезло. Ждала парня из армии, а он не вернулся.
— Чечня? — хмуро спросил Зырянов.
— Нет, что ты. Это перед Чечней было. Служил на Севере, познакомился там с одной, у нее и остался. А Катя так ни с кем и не встречается…
— Намек понял. Но я, кажется, стар для нее.
— Не выдумывай. И вообще, разница в годах ничего не значит, если люди друг друга понимают, это прописная истина.
— Вы с Олегом Ивановичем понимаете друг друга?
Лицо Леси сразу стало серьезным, и Женька пожалел о своем вопросе.
— Все, — сказала она. — Подъезжаем. Пора готовиться к выходу.
Автобус остановился посреди деревни, почти рядом с домом Котенковых. Сошли пять женщин. Женька напоследок бросил быстрый взгляд в угол салона. Ему показалось, что незнакомец исподлобья тоже посмотрел на него, но тут же еще сильнее наклонил голову.
— Кто это там, сзади, сидел? — спросил он Лесю, когда они уже поднимались от дороги к калитке.
— Граков, директор районного Дома культуры. Райцентр километрах в шести отсюда, такая же деревня, только чуть больше.
— Спился, говорят, — сказала Катя. — И сейчас пьяный.
— А старик в брезентовке, что впереди сидел, из какой деревни?
Старика, оказывается, раньше здесь не видели. Может, в гости к кому приехал, может, бомж или просто больной человек.
…Через полтора часа журналы мод были просмотрены. И Зырянов пошел провожать Катю. Успокоился ветер, унялся снег, очистилось небо. Высыпали на крепчающий мороз чистые звезды.
Девочка начала было расспрашивать его о войне, но он быстро сменил тему разговора: о войне можно говорить только с воевавшими. А с подружками надо просто трепаться. Этому он научился еще с курсантских лет: обо всем и ни о чем одновременно.
К ее дому подошли быстро.
— А зайдемте к нам? У мамы сегодня блинчики с творогом.
— Да я вам и так надоел уже, наверное.
— Ой, что вы! Вы так интересно обо всем рассказываете! И вообще…
— Нет, Катя, сегодня не могу, поздно уже, но в следующий раз на блинчики приду обязательно.
— Слово офицера?
— Слово.
— Тогда завтра я вас буду ждать… Ну, в два часа, договорились?
— Договорились.
По прямой расстояние между деревнями было таким, что хозяева крайних домов, наверное, могли бы перекликаться, но поросший березняком холм лишал их такой возможности. Зато с вершины его — а дорога проходила как раз через вершину — хорошо различались освещенные окна обеих деревень.
Впрочем, Зырянов смотрел сейчас не на окна. Навстречу ему по середине трассы семенил старик, тот самый, который ехал сегодня с ними в автобусе. Он опирался на палочку и нес в руке все ту же авоську с кефиром.
Старик шел мелкими шажками, взгляд устремился вдаль, и у Женьки появилось такое ощущение, что старик его вообще не видит, хотя они почти поравнялись. Несомненно, это был больной человек. В автобусе он проехал дальше, а сейчас опять топает в ту же сторону. Как маятник двигается туда-сюда, без цели.
Уже спиной, затылком Зырянов почувствовал опасность. Уходя от удара, присел, потом в прыжке завалился на спину, ругнул себя, что далеко упрятал пистолет. Нападавший совсем не по-стариковски, легко, как на борцовском ковре, менял позицию, держа безопасную дистанцию, пробовал зайти со стороны головы.