Женька все же ухитрился, дотянулся до него ногой, и хоть удар получился слабым, но на скользкой дороге человек не удержался, упал. Женька, как ни старался вскочить молниеносно, но все же чуть замешкался, а когда поднялся, увидел направленный точно в свою переносицу ствол. Это был не китайский самопал, а «Вул» — новейший отечественный бесшумный пистолет. Такой видел Женька лишь однажды: в Чечне у армейского разведчика. Тому он достался в качестве трофея.
— Не дергайся, — сказал незнакомец. — Поверь, что у меня нет никакого желания стрелять. Если бы я тебя хотел убить, уже давно курок спустил бы, без всяких спектаклей.
Свободной рукой он сорвал с себя бороду и парик, сунул их в карман плаща.
— И чего же тебе надо, Пилявин?
— Можно, значит, не представляться. Правда, не знаю, как тебя зовут, но это неважно. А надо мне поговорить с тобой. Вставай и топай прямо в лес, там заброшенная ферма стоит. Моя резиденция. Только не дергайся, еще раз прошу. У меня такое положение, что пульну не задумываясь, хоть и не хочу этого. Но своя шкура дороже.
— Часто пулять приходится?
— А, читал, значит, прессу.
Зырянов газет в деревне не читал, не продавались они там, а киоск, расположенный возле работы Леси, был постоянно закрыт. Но Пилявину он ничего не сказал, и тот продолжил:
— Убийцей меня сделали… А я никого не убивал, понимаешь? Не убивал!
Глава семнадцатая
Макаров коньяки никогда на цвет не рассматривал и вообще разбирался в них слабо. Когда был выбор, предпочитал водку, и потому с некоторым удивлением смотрел на то, с каким наслаждением смаковал содержимое бутылки омоновец.
— Ты где научился это пойло пить? — спросил, не выдержав.
— Где, где… Мы же договаривались: о службе ни слова.
Макаров рассмеялся:
— Понял. Что там у нас на повестке дня застолья — женщины?
— Точно. Одна из них, кстати, не далее, как сегодня, передавала тебе привет и просила твой номер телефона. Я не решился это сделать без твоего благословения. Давать, нет?
— Если женщина хорошая…
— Эффектная, во всяком случае. И ты ей очень понравился.
— Тогда зачем спрашиваешь? Если я еще кому-то нравлюсь…
— Заметано. — Шиманов вновь наполнил рюмки. — Она, кстати, ждала, что ты подъедешь за ней после пяти вечера к конторе. Ты обещал, да?
Макаров только сейчас понял, кого имеет в виду Толик. Наташа, длинноногая секретарша из охранной фирмы. Ничего он ей конкретно не обещал, но почему бы действительно не встретиться?
— Ты что, опять был у Игоря? Он вроде ничего парень, да?
Шиманов передернул плечами:
— Смотря для кого. Но любому постороннему человеку одно могу сказать: дел с ним лучше не иметь, обведет вокруг пальца.
— А своих? Вы же служили вместе…
— Ну, у нас, предположим, с ним другие отношения, мы одно дело делаем, а потому друг друга не обманываем… Так, опять сбились с курса. Выпьем за женщин!
— За тех, которые у Игоря? Я, кстати, так толком и не понял, чем они там занимаются?
— Я же тебе говорил: постигают азы военной подготовки и техники любви, готовятся стать телохранителями и секретаршами.
— А кроме шуток?
Шиманов широко улыбнулся:
— Ну ты даешь! Не веришь в широкие возможности слабого пола? Ну-ка, друг, объясни, почему женщина не может стать телохранителем?
— Телохранители сейчас вообще не нужны. Снайпер при желании снимет тебя где угодно и когда угодно, а при помощи ножа и кулаков сводить счеты мода прошла. Разве что идиот какой найдется, вот тогда мордоворот его и должен остановить.
— Все верно. Для этих целей по мордовороту те, кто тело свое охраняет, держат, а вот длинноногие красавицы в камуфляже — вроде золотой цепочки на шее. Престиж. А раз есть спрос, то почему бы не обеспечить и товар? До этой идеи, между прочим, Игорь додумался. Она с двух сторон хороша: и деньги приносит, и свои люди в чужие организации попадают, а это — пополнение нужной информации. Игорь — голова… Впрочем, я это тоже говорил…
Макаров сейчас думал не об Игоре, а о Наташе. Опять представил ее идущей чуть впереди по светлому коридору: высокую, стройную, длинноногую. Неужели она действительно спрашивала о нем? Шиманов, стервец, мог и соврать… Хотя он ведь не знал, что Олег по пути к холлу обменялся с Наташей парой фраз. О хорошем вине с фруктами и о том, что после восемнадцати она бывает свободна. Вино. Что такое хорошее вино? Она, кажется, упоминала испанское. А фрукты — это яблоки и апельсины? Или красивые женщины предпочитают нечто другое? Господи, как он, оказывается, темен в этих делах!