Отец одобрительно кивал и уже благодарил Родриго за великодушное предложение. Гвен неожиданно поняла, что очень устала. Ну, их всех совсем! Она взглянула в пронзительные синие глаза — и еле удержалась, чтобы не показать ему язык.
— Это так великодушно, синьор Альба, мы с мужем буквально тронуты...
— ... она хорошая девочка...
— ... учитывая сложившиеся обстоятельства, это наименьшее, что я могу для нее сделать...
Как, это верно, мрачно подумала Гвен. Как же это чертовски правильно сказано!
5
Ей казалось, что прошли века, прежде чем она оказалась одна. Вся галдящая компания наконец-то удалилась, плотно прикрыв за собой дверь, и Гвендолен смогла наконец-то медленно и осторожно подняться с постели. Требовалось срочно найти туалет. Немедленно!
«Кто не торопится, тот не опаздывает!» — этот славный девиз девятнадцатого века она повторила самой себе несколько раз. Уже три раза подряд двери, которые она определяла, как необходимые ей, оказывались дверями стенного шкафа, гардеробной и еще одного стенного шкафа. Взявшись за ручку четвертой, Гвен подпрыгнула на месте.
— Тебе нельзя вставать!
Она повернулась так резко, что в голове взорвался пожар боли, тошнота подступила к горлу, ноги подкосились. Высокий смуглый красавец стоял прямо перед ней.
— Ты же ушел!
Соболиная бровь иронически изогнулась, но Гвен было плевать и на очевидную несостоятельность собственного утверждения, и на синеглазого бандита.
Если она просто поднимет руку, то сможет коснуться его груди...
Гвен судорожно сглотнула и поспешно отвела глаза в сторону. Убийственно действовал на нее этот мужчина, что тут поделаешь. От него исходила темная волна чувственности, накрывавшая Гвен с головой в считанные секунды. За свою жизнь она теперь не опасалась, но вот рассудок... Родриго Альба по степени воздействия на Гвендолен Ричвуд, был сравним с зарядом тока в тысячу вольт.
— Я думал, ты спишь.
Она скрестила руки на груди и выпрямилась. Могучим усилием воли отогнала видение — они с Родриго просыпаются в одной постели — и возблагодарила провидение за прекрасную, длинную и абсолютно непроницаемую ночную рубашку.
— Итак, ты думал, что я сплю... Зачем тогда пришел? Подоткнуть одеяло? Вытереть испарину с пылающего лба? Или ты поспорил на тысячу, что я сплю, и пришел удостовериться в этом?
— Между прочим, я предлагал больницу в качестве альтернативы...
— Никогда! И рентген я делать не собираюсь!
Близкие знали, КАК Гвен ненавидит больницы и всевозможные процедуры, знали и причину этой фобии, но рассказывать обо всем Родриго Альба она не собиралась.
— Провести ночь в больнице из-за небольшого ушиба головы — чушь!
— Доктор признал этот небольшой ушиб серьезной травмой, и мне не хотелось бы стать причиной...
— Ты уже ею стал, так что не надо изображать мировую скорбь по поводу моего здоровья!
— Кстати, доктор велел отмечать признаки взвинченного поведения, отклонения от нормы и все такое. Без твоей помощи мне не обойтись. Это твое обычное поведение, или пора начинать волноваться?
— Очень смешно! Так я и поверила, что ты взволнован. Да ты ждешь, не дождешься, чтобы мне стало хуже! Я вынуждена тебя разочаровать — мне гораздо лучше!
Родриго не обратил на эти детские выходки ни малейшего внимания и продолжил ворковать, словно мать-голубка над птенцом:
— Разумеется, это не так. Я уже сказал, что чувствую себя ответственным за твое состояние, да и кто же еще о тебе позаботится, твоя мать, что ли?
— Оставь в покое мою мать! Не все умеют быть хорошими сиделками, только и всего. Кстати о сиделках, даже если бы они мне понадобились, я бы ни за что не согласилась на твою кандидатуру!
— Если бы был выбор, возможно, но сейчас в твоем распоряжении только я, кстати, у меня прекрасная иммунная система, и я практически не могу заразиться.
Гвен совершенно против воли представила этот аристократический нос сопливым и распухшим, а синие глаза — тусклыми и слезящимися. О, тогда бы он не вызвал у нее никаких чувств, кроме, возможно, легкой и чуть брезгливой жалости!
— Как жаль. Впрочем, такие, как ты, не болеют в одиночестве. Стоит вам щелкнуть пальцами — и толпы сиделок будут опекать вас...
— Нас? Такие, как мы?
— Богатые лентяи.
— Богатство — вещь относительная. В глазах многих ты бедна, как церковная мышь, в глазах других — непомерно богата, причем последние в большинстве своем считают, что ты богата совершенно несправедливо, забывая при этом, что ты обязана всем своему собственному образованию и...