— Нет, Уолтер. Я поеду с тобой в аэропорт, но я должна провести хотя бы пару часов с дочерью. Нам надо о многом поговорить.
— Конечно, — отозвался Уолтер. — Нет ничего важнее, чем дать тебе поболтать с Элис. — Он улыбнулся, не отдавая себе отчета в том, что в его словах можно было заметить колкость. На мгновение Элис подумала, что он удивительно похож на отца. Затем он согнул руки, предложив одну сестре, а другую матери, и иллюзия сходства исчезла. — Может быть, нам пренебречь сыростью и выйти на балкон? — предложил он. — Есть что-то восхитительно декадентское в том, чтобы сидеть в центре Манхаттана высоко над проезжей частью в окружении цветов и деревьев.
Мэрион сдержанно рассмеялась.
— До сих пор никто не называл мой балкон декадентским, — призналась она. — Теперь мои пальмы в кадках предстанут в совершенно новом свете.
Уолтер поднес ее руку к губам и церемонно поцеловал.
— Именно для этого и существуют сыновья, мама. Чтобы помочь увидеть ситуацию в новом и более привлекательном свете.
Мэрион на мгновение ласково прижала кончики пальцев к его щеке, затем села в белый плетеный шезлонг и нетерпеливо повернулась к Элис.
— Итак, — сказала она. — У нас целый час до ленча. Расскажи мне о себе. Я хочу знать все, что случилось в эти последние семь лет.
Уолтер издал раздраженное восклицание.
— Ради Бога, дай ей передохнуть. Ни одна дочь не захочет рассказать своей матери все, что происходит в ее жизни.
Мэрион улыбнулась и коснулась руки Элис.
— Хорошо. Я удовлетворюсь смягченной версией, подходящей для слабоумных пожилых родителей.
— С чего мне начать? — спросила Элис. — Семь лет — большой срок.
— Мы уже знаем, что ты отправилась в Нью-Йорк и сняла деньги с одного из своих банковских счетов. Один из частных детективов, которых мы наняли, обнаружил, что тебя положили в больницу и лечили от ожогов, но после этого мы потеряли твой след. Расскажи, что произошло после того, как твои ожоги зажили и тебя выписали.
Элис состроила печальную гримаску.
— Мне удалось прожить три недели одной, а затем я легла в психиатрическую больницу в Нью-Джерси.
— Почему в Нью-Джерси? — спросил Уолтер. — Какая-то особая причина?
— Нет. Я просто была там, когда поняла, что нахожусь на грани помешательства. Меня преследовали такие ужасные ночные кошмары, что я не могла заставить себя лечь и закрыть глаза. И после трех недель бессонных ночей у меня началось то, что принимавший меня психиатр вежливо назвал невротическим состоянием.
Мэрион тихо пробормотала слова сочувствия, а Уолтер подошел к углу балкона и устремил взгляд на Пятую авеню и Центральный парк.
Элис перешла к рассказу о квартире, где они жили с Идой Мэрфи, когда вернулся Бекстер и объявил, что ленч подан.
Уолтер по-прежнему смотрел на Центральный парк.
15
Тед позвонил ей из Кливленда в пятницу, часов в двенадцать, и обещал быть в Провиденсе вечером. Элис уже перестала притворяться, что Тед безразличен ей. Она лишь надеялась, что в ее голосе не звучало слишком явное нетерпение увидеть его.
— Между прочим, — сказал Тед перед тем, как повесить трубку, — посмотри сегодняшние новости. Уолтер звонил несколько минут назад и сообщил, что Алан собирается сегодня днем объявить о том, что снимает свою кандидатуру на пост губернатора. По телевидению могут что-нибудь передать об этом.
Переключая телевизор с программы на программу, Элис обнаружила, что речь Алана транслируют по всем трем основным каналам. Стоя рядом с Мэрион и Уолтером, маячившим на заднем плане с сочувственным выражением лица, Алан сделал короткое, полное достоинства заявление, в котором прозвучало сожаление, что он не сможет служить жителям Флориды, и благодарность за поддержку со стороны жены, детей и друзей. Он уклонился от ответов на вопросы и отказал всем, желавшим взять у него интервью.
Снятие чьей-либо кандидатуры на государственный пост не всегда получало такое широкое освещение. Но судьба Алана, похоже, задела за живое общественное сознание. Ларри Кинг включил в программу интервью с сестрой Джордана Эдгара, и даже программа Си-Би-Эс рассказала о существенном различии между тем, как ведут себя сами граждане в личной жизни, и их требованиями к поведению кандидатов на государственные посты.
— Потрясающе! — пробормотала Элис, выключая телевизор, и начала нервно ходить по мастерской. Настроение было отвратительным.
В дверь позвонили как раз в тот момент, когда она решила, что граненые пресс-папье, которые она изготовила накануне, были самыми безобразными из всего, что она когда-либо видела. Она нахмурилась. Меньше всего она нуждалась сейчас в Теде Паркере, который всегда так осложняет ее жизнь. Она отошлет его назад. Она скажет ему, что им не стоит больше видеться, что между ними нет ничего общего! Это было безумием с ее стороны — думать, что у них могут установиться сколько-нибудь серьезные отношения. Она распахнула дверь.