Слишком много воспоминаний, подумала Элис.
— Зачем ты звонишь? — спросила она; ее голос звучал агрессивно от усилия подавить свои истинные чувства. — Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы мы встретились, — ответил он. — И как можно скорее. Если возможно, то сегодня вечером. Элис, непонимание между нами зашло слишком далеко, и я виню себя за то, что не настоял на встрече раньше.
— Ты был занят проведением предвыборной кампании и всем прочим, — сказала Элис нарочито вежливым голосом.
— По крайней мере, теперь у меня больше нет этой проблемы.
— Нет худа без добра, — мягко ответила Элис.
Наступила пауза, прежде чем Алан заговорил.
— Я бы отдал все свои силы работе во благо жителей Флориды, — тихо произнес он. — Но я звоню не по этому поводу. Я в Нью-Йорке с твоей матерью, в нашей квартире. Мы о многом говорили с ней — о том, что давно следовало бы обсудить… Короче говоря, Мэрион рассказала мне, почему ты исчезла… о том, что ты думаешь о пожаре в Нью-Гэмпшире.
— Ты имеешь в виду, что я видела, как ты отъезжал от коттеджа? — сердито прервала его Элис. — И как ты оставил Айка и меня гореть?
— Дорогая, я не был там, поэтому ты не могла меня видеть.
Элис заскрежетала зубами.
— Она сказала тебе, что я отлично видела тебя на фоне яркого пламени? Я наблюдала, как ты уезжал на полной скорости, не оглядываясь назад. Ты устроил поджог, а затем уехал, оставив меня и Айка Гутмана умирать в коттедже!
Она услышала, как Алан страдальчески вздохнул. Какое-то время он молчал, затем откашлялся и заговорил с прежним оживлением.
— Мэрион объяснила, что ты, как тебе кажется, видела, и нам нужно поговорить об этом…
— Ты пытался убить меня! — Элис произнесла это обвинение подчеркнуто категорично. Боже мой, она не собиралась винить себя за то, что наконец высказала ему эту простую правду. У нее отличное зрение, и она знала, что она видела. — Мама сказала тебе, что я также не верю в смерть Иды Мэрфи от несчастного случая?
— Да, Мэрион рассказала мне все. — Алан снова прочистил горло, в его голосе звучали слезы. — Элис, ты должна понять, что нам необходимо поговорить и разрешить все проблемы, пока они не разрушили нашу жизнь. — Его голос прервался. — Я, может быть, не идеальный отец, и, видит Бог, я не такой замечательный парень, каким был мой брат, но я люблю тебя, дорогая, и всегда думал о тебе как о моей собственной любимой дочери. Мы должны выпутаться из ужасного положения, в которое попали. Элис, мы столько лет любили друг друга! Разве мы не заслужили лучшего, чем эта трясина безобразных подозрений?!
Элис почувствовала, что плачет.
Она еще выше подняла защитные очки, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Что, если Алан говорит правду? — подумала она. Что, если не он был за рулем джипа? Вот уже несколько дней, как в ней зародилось легкое сомнение относительно вины Алана, а после предположений Теда, высказанных им две ночи тому назад, ее сомнения достигли предела.
Могла ли она ошибаться относительно того, что видела в ночь пожара? Она не сомневалась, что действительно видела джип Алана с его личным номерным знаком. Эта картина оставила неизгладимый след в ее душе. Не сомневалась она и в том, что на водителе была любимая клетчатая шапочка и шарф Алана. Но она готова была допустить, что находилась все-таки слишком далеко и была в сильном шоке, чтобы разглядеть черты лица водителя. Не может ли быть, что Бен Дженкинс угнал джип со стоянки в аэропорту, где его часто припарковывали? Он мог надеть эту заметную кепку и шарф просто потому, что они лежали в джипе, а ему было холодно. Что касается мотивов поджога, то, может быть, он просто был маниакальным поджигателем? Он мог не заметить света в коттедже и людей потому, что его мозг был одурманен алкоголем…
Элис читала отчет о судебном разбирательстве и знала, что Дженкинс с готовностью признал свою вину. Почему же ей так трудно поверить в то, что он говорил правду? Самое простое объяснение, напомнила она себе, очень часто самое правильное.