Эта слабая попытка пошутить не нашла отклика, и она замолчала, избегая встречаться взглядом со своими слушателями, всеми силами стараясь успокоиться.
— А что ты делала у Керенских? — ободряющим тоном спросил Уолтер.
— Переоделась. Моя одежда вся обгорела и отвратительно пропахла дымом. Когда я сняла кофту, то обнаружила на груди ожоги. Я смазала их антисептической мазью, проглотила несколько таблеток аспирина, чтобы приглушить боль. Но, по правде говоря, я была просто в шоке: только что пережив такое сильное потрясение, я вряд ли была способна что-то чувствовать. Я действовала как во сне. От меня страшно несло дымом, но я лишь взяла первое, что подвернулось мне под руку: теплые вещи из шкафа Джейн Керенской. Еще я нашла пару башмаков более или менее подходящего размера и ушла. Мне даже не пришло в голову открыть парадную дверь и выйти обычным путем. Я снова вылезла обратно через окно кладовой и все время беспокоилась, как бы не зацепить за гвоздь брюки Джейн.
— А что было дальше? — быстро спросил Уолтер.
— Я шла до тех пор, пока не оказалась на шоссе. Меня подвез водитель грузовика. Он отправлялся в Нью-Йорк, и я решила, что нам по пути. Шофер наверняка подумал, что я спасаюсь от погони. Кажется, я была ужасно чумазая.
Богатое воображение всегда было счастливым даром, а может, наоборот, несчастьем Иды. Рассказывая, она смотрела перед собой расширенными глазами и почти видела себя в теплой тесноте грузовика, покрывавшего милю за милей ночное шоссе, искрящийся под фарами снег и заледенелый асфальт. Но вот наконец снег сменился серой слякотью, а блестящий серебристый иней — унылой мглой нью-йоркского рассвета. Шрамы от старого ожога заныли — но не от боли, а от воспоминаний о той давней боли, и она невольно прижала к груди руку.
— Похоже, тебе не слишком приятно вспоминать об этом путешествии, — сказал Уолтер. — Тот водитель, он что — приставал к тебе?
— Что? Ах нет, наоборот, он оказался очень добрым, действительно славным парнем. Он все пытался уговорить меня обратиться в приют для подростков, сбежавших от плохого обращения. Он купил мне кофе и пончики, потому что у меня не было денег. Потом я вспомнила, что в Нью-Йорке у меня есть счет в банке, и, когда мы приехали в Бруклин, я попросила его одолжить мне денег на такси до Манхаттана, и он одолжил. Я поклялась себе, что верну ему деньги, но так и не вернула. Я потеряла бумажку с его именем и адресом. Меня до сих пор мучает совесть из-за этого. Я хотела сообщить ему, что жива и здорова и все в конце концов обошлось. — Ее голос перешел на шепот. — Что он спас мне жизнь…
Твердый как сталь голос Теда вернул ее к действительности.
— Очень благородные чувства, мисс Мэрфи. Но вам все-таки удалось вспомнить адрес нью-йоркского банка и номер счета, не правда ли? Как удачно, что испытанный вами шок не был настолько силен, чтобы заставить забыть о самом важном для вас — о деньгах!
— Да, мне это тоже часто приходило в голову. — Ида резко поднялась, подошла к стойке, налила себе стакан воды и добавила кубик льда. — А что вас, собственно, раздражает, мистер Паркер? То, что я не утратила рассудок настолько, чтобы забыть о собственных деньгах? Или то, что вы просто мне не верите? Мне кажется, невозможно одновременно не верить мне и раздражаться по поводу моей меркантильности. Выберите что-нибудь одно.
— Не будьте так самоуверенны, — ответил Тед мрачно. — Ваш рассказ произвел на меня такое удручающее впечатление, что я испытываю сразу несколько отрицательных эмоций.
— Перестань, Тед, не придирайся, — вмешался Уолтер. — Что на тебя нашло? Дай дослушать до конца. — Он снова повернулся к Иде: — Ты сильно обгорела? — спросил он. — На тебе вроде не видно никаких шрамов…
Ида почувствовала, как взгляд Теда уперся ей в спину. Но она не стала оборачиваться.
— Меня действительно сильно обожгло, и шрамы остались, но только в одном довольно интимном месте. Если я буду избегать носить купальники и открытые вечерние платья, никто ничего не заметит.
— Как жаль… может, стоит сделать пластическую операцию? — предложил Уолтер.
Ида сильно сжала пальцами стакан с водой. Она не могла представить себе, что когда-нибудь настолько освободится от прошлого, что захочет избавиться и от этих шрамов. Она подняла глаза на Уолтера и заставила себя улыбнуться.
— Да, так я поступлю рано или поздно. Но сейчас эта проблема меня не особенно беспокоит.