— Не принимай все так близко к сердцу. Ну, сказал и сказал. Не вижу в этом большой беды. Ты же среди друзей, и они тебя не подведут, будь спокоен, — заверил Зоря.
Но я не на шутку встревожился:
— Зоря, а кто такой Роджерс?
— Не волнуйся, Роджерс — свой человек. Он работает здесь в одном из посольств. Раньше находился в Москве. Человек прогрессивных убеждений. С большим уважением относится к России. Мы с ним давно дружим. Между прочим, ты ему понравился, и он намерен взять над тобой шефство на время моего недолгого отсутствия. Так уж получилось. Прости.
— Ты меня оставляешь? Сейчас? — удивился я.
— Уезжаю завтра, всего на три дня. В Париж. Неотложные дела. — Сегодня я в полном твоем распоряжении, мой дорогой Алешенька.
— Как же мне тут одному?.. — все еще недоумевал я.
— А Роджерс? О, это человек, с которым ты не соскучишься. Вену он знает лучше меня.
— Мне что-то все это не очень нравится…
— Что? — немного насторожился Зоря.
— В чужом городе, да еще с чужим человеком. Мы так не договаривались.
— Чепуха! — Настороженность в его тоне сменилась безразличием. — Три дня… Париж рядом…
— Признаюсь тебе откровенно, я боюсь, ведь он, как я понимаю, иностранный дипломат.
— Ну что ты, Алешенька. Положись в этом деле на меня. Я же не враг тебе.
— Так-то оно так… Ну ладно. Только уж ты не задерживайся.
— Вот и молодец. А теперь пошли к столу, нас уже давно Фани приглашала.
Все это время мне казалось, что брат чем-то озабочен. Но после разгула в ресторане я чувствовал себя не очень-то бодро и не стал ни о чем расспрашивать. Когда мы уселись за стол, Фани позвала Зорю к телефону.
Вернувшись, он сообщил:
— Звонил Роджерс. Приглашал нас вместе обедать. Я ему ответил, что сегодня ты в моем полном распоряжении и поэтому никому тебя не отдам. Он было обиделся, но, вспомнив о моем отъезде, согласился. Так-то! — Брат похлопал меня по плечу. — Давай наметим план мероприятий на сегодняшний день. На правах хозяина предлагаю следующую программу: до обеда мы походим по магазинам. Купим, что тебе надо. Обедаем в ресторане. Потом я покажу тебе некоторые достопримечательности города. Не бойся, повторений не будет. К ужину вернемся домой. Согласен?
— Возражений нет.
— Теперь говори, какие наказы получил. О рыболовных снастях я уже слышал, меня интересуют заказы от домашних. Не просила ли чего Марина?
— Да ничего особенного. И Марина, представь себе, ничего не просила.
— Дева Мария! — В голосе брата прозвучали нотки разочарования.
— Не сердись на нее. Она у меня с характером.
— Ладно, — спокойно согласился Зоря. — Теперь ближе к делу. Слушаю тебя.
— В основном меня интересует техника — магнитофон или транзистор. И еще набор слесарных инструментов. Моя мечта. Ну и барахло кое-какое. Оно тут, говорят, доступное и дешевое, — сорвалось у меня.
— Это смотря для кого! — тяжело вздохнул Зоря и, не договорив, махнул рукой.
— Что ты хочешь сказать? — насторожился было я.
— Всего, чего я хотел бы сказать, не скажешь… — Лицо брата помрачнело. Мне показалось, что у него резко испортилось настроение. Таким я его еще не видел.
— Разве жизненный уровень здесь сравнишь… — начал я.
— Не надо об уровне… — поморщился он. — Оставим эту тему для газет и социологов. Все в мире сложно и разноречиво, Алеша.
— Ты-то устроился будь здоров. Вилла, машины… Не квартира, а хоромы… Любой позавидует.
— А я тебе завидую… И очень… — с какой-то внутренней болью произнес Зоря.
— Мне?! — не понял я.
— Да, тебе… — с грустью подтвердил брат. — Давай об этом в другой раз поговорим. Итак, на чем мы остановились?
— Зоря, может быть, отложим все это до следующего раза?
— Следующего раза может и не быть. Не откладывай до обеда то, что можно съесть за завтраком.
— Не понимаю, о чем ты?
— Кто знает, что будет завтра, — сказал он.
В этот день мы полностью выполнили программу. Побывали в магазинах. Да еще в каких магазинах! Мечта! Я даже расстроился. Подчеркнутая вежливость и предупредительность продавцов. Невозможно уйти, не купив чего-нибудь. Вот это уровень, вот это культура!
Обедали в ресторане с русской кухней, где впервые отведал ухи из стерляди. Очень вкусно. Русские купцы не зря увлекались ею. А после этого брат показал мне старую часть города. И мы на лошади, празднично убранной и расцвеченной всеми цветами радуги, запряженной в старинный венский тарантас, медленно и чинно объехали старую часть Вены. На облучке тарантаса гордо восседал кучер в цилиндре, весь в черном, торжественно держа в вытянутых руках вожжи. Меня поразили узкие, темные улочки, где никак не разъедешься со встречной машиной. Вытянутые к небу и. тесно прижавшиеся друг к другу разноцветные двух-трехэтажные домики. Потом я попросил показать метро. Вот уж не ожидал того, что увидел. Разве можно австрийское метро сравнить с нашим! Грязно, темно, низко, серо. Без привычных глазу расписных красочных стен московского метро. Даже не верится.
Затем снова продолжали осмотр города.
На одной улочке брат остановил кабриолет.
— Подожди минуту, — сказал он.
Зоря направился к прилично одетому, одиноко стоявшему на обочине улицы мужчине. Тот играл на скрипке какую-то грустную мелодию. На его груди висел плакат с надписью; «Помогите. Два дня ничего не ели». Рядом сидела маленькая собачка, держа в зубах шляпу хозяина. Я увидел, как брат достал из кармана деньги и бережно (опустил их в шляпу. Собачка радостно вильнула хвостом.
— Когда-то сам был таким, — с грустью заметил брат, снова усаживаясь рядом со мной.
В ответ я понимающе кивнул. Мы молча доехали до стоянки, где оставили свою машину. Дома нас приветливо встретила Фани.
— Пожалуйста, к столу, ужин готов! — объявила она.
И вот, уставший от впечатлений, я сижу за столом.
— Уморил тебя сегодня, — улыбнулся Зоря. — Извини. Давай перекусим и будем отдыхать.
— Да, конечно. Я что-то устал. Мы утром еще повидаемся?
— Разумеется.
Поужинав и пожелав друг другу спокойной ночи, мы с Зорей расстались.
Почему-то в этот вечер мне было не по себе. И настроение брата, и шикарные магазины, и одинокий скрипач с собачкой не давали мне — уснуть. Я изредка поглядывал на сегодняшние покупки. Даже великолепный набор слесарных инструментов, аккуратно уложенный в специальный чемоданчик, не вызывал прежнего восторга.
Чего-то мы с братом не договорили, чего-то не выяснили. Так, по крайней мере, мне казалось. С трудом заснул. А под утро приснился сон. Как будто Зоря с ножом гонялся за мной по квартире и в конце концов догнал, свалил на пол и, вонзая нож мне в грудь, приговаривал: «Зачем мое письмо порвал? Зачем мое письмо порвал?» «Какое письмо?» — спрашиваю. «А посланное тебе перед отправкой на фронт», — отвечает он со злостью.
И я проснулся. Приснится же такое. Лежу в постели и никак не могу сообразить, что со мной происходит. Как же обрадовался, что это всего лишь сон.
Утром Фани подала мне записку.
«Дорогой Алексей, я улетаю. Ты так крепко спал, что я не решился тебя будить. В одиннадцать часов будет звонить Роджерс. Советую не отказываться от его предложений. Не пожалеешь. Обнимаю. Твой Зоря».
Сон не выходил из головы. Может быть, прав Зоря, отдай его письмо кому надо — и не было бы с ним никакой беды?
Я посмотрел на часы. В моем распоряжении оставалось сорок минут. Быстро встал, привел себя в порядок. В ожидании завтрака включил транзистор. «Голос Америки» передавал информацию о перебоях в снабжении мясом у нас. Выключил приемник. Развернул газету «Русская мысль», которая издается в Париже, объемом в двенадцать страниц. Интересно, что здесь пишут о нас. Первая страница была посвящена международной жизни; «Куба и СССР», «Канцлер ФРГ в Белом доме», «Неразбериха или диалектика», «Нераспространение ядерного оружия», «Парад красногвардейцев». Под последним заголовком — фотография Мао.
На второй странице печатаются материалы «По Советскому Союзу». Пестрят заголовки: «Общенародное государство», «Незаконнорожденные», «Баранина не в моде», «Чашка кофе», «Автобус в Одессе».
Только диву даешься, кто поставляет эти лживые факты. Неужели этому бреду кто-то верит?
На следующей странице статья «Продолжительность отпусков в СССР». Читаю эту статью и тоже удивляюсь. Выходит, что у нас все, в том числе и я, получают отпуск продолжительностью всего в двенадцать дней, а в Западной Германии, видите ли, больше. В разделе «По страницам «Литературной газеты» я прочел, что у нас «площадной бранью пользуются все, но особенно злоупотребляют ею женщины… Мужчины здесь, как ни странно, даже сдержаннее». Статья какого-то С. Водова под названием «Из глубины» утверждает, что сейчас у нас на Родине в кругах новой интеллигенции наблюдается усиление интереса к религиозной философии. А на одиннадцатой странице в жирно-черной рамке сообщалось, что «тихо скончался князь Юрий Львович Дондуков-Изъидинов». Еще не все, оказывается, перевелись князья.
Я отложил газету и невольно подумал, что Зоря, да и сотни других эмигрантов, вынужден читать этот бред и верить ему.
Других изданий, видно, у Зори не было. Вот еще «Посев». Слышал, что его издает организация НТС. Тоже название — «Народно-трудовой союз»! Но о труде — ни слова! Одни грязные измышления…
Телефонный звонок прервал мои занятия.
— Алексей Иванович! — услышал я голос Роджерса. — Не составите ли мне компанию? Хочу проехаться за город.
— Я бы с удовольствием, но мне что-то нездоровится, — попытался увильнуть я от приглашения.
— Вы чем-то расстроены?
— Нет, вроде не расстроен.
— В таком случае заеду за вами через десять минут.
Роджерс был точен. Пришлось ехать. И вот мы в огромном «форде» с бешеной скоростью мчимся по загородной автостраде, словно по зеркальной поверхности. Рядом с Роджерсом, на просторном сиденье, обшитом красной кожей, сижу я. Мимо проносятся нарядные, точно на картине, не похожие друг на друга особняки, виллы, утопающие в зелени. Стрелка спидометра остановилась на цифре «сто». Я посмотрел на Роджерса. Тот перехватил мой взгляд, и спидометр подпрыгнул на отметку сто десять.
— Сто десять миль, или сто семьдесят шесть километров.
— Разобьемся… — прошептал я.
— Какой русский не любит быстрой езды! Или, как это у вас говорят, на миру и смерть красна, — засмеялся Роджерс, обнажив ровный ряд золотых зубов.
— Умирать не хочется, даже на миру… — постарался я поддержать его шутливый тон.
— Тогда не будем.
Мы оба улыбнулись. Хотя, признаться, мне было не до шуток.
Конечно, не из-за этой сумасшедшей скорости, которая, впрочем, и не очень-то ощущалась. Непонятное, тревожное чувство, которое родилось вчера, до сих пор меня не покидало.
Я жил словно в ожидании беды.
— Роджерс, мне брат говорил, что вы бывали или даже, кажется, жили в Москве. Это верно? — спросил я. Нужно же хоть о чем-то говорить.
— Верно. Три года там прожил, — ответил Роджерс,
— Понравилось?
— Я много ездил по свету. Москву считаю одним из лучших городов. Конечно, она имеет недостатки, уступает в одном, выигрывает в другом, но в целом — город хороший, а главное, довольно быстро молодеет. Это явление сейчас нечастое.