Ещё не доходя до двухэтажного каменного с большими помпезными окнами дома, располагавшегося вдоль улицы, Шороховы почувствовали отвратительный гнилостный запах, парящий повсюду. И дед, и внучка зажали носы. Дорогу им преградила телега с двумя деревянными бочками с плескавшейся через край водой.
Рядом с телегой, запряжённой в неё старой совсем худой клячей, стоял мальчишка лет двенадцати, босой, в изодранной рубахе. Парнишка вместе с кобылой терпеливо ожидал, пока с тыльной стороны дома выйдет арба, крытая выцветшей холстиной, из-под которой выглядывали окровавленные части людских тел.
Шороховы вопрошающе посмотрели на Бакунину.
– Умершие, – тихо сказала она. – А воду возим из колодца. Союзники давно разрушили виадуки, перекрыв нам речную…
– Господи, как это всё ужасно, – прошептала Лиза.
– Да, Лизонька, ужасно и противно. Бывает, сморишь в глаза собаке и думаешь: человек! А иногда сморишь в глаза человека и думаешь: собака… – гневно высказалась Екатерина Михайловна. – И вроде бы союзники – люди, воспитанные такими же матерями, как мы, а поди ж ты, хуже собак, эти чванливые англичане и галантные французы. Что-то я не припомню, чтобы в Париже, Берлине, да мало ли где, топтали землю сапоги наших солдат и так издевались над гражданским населением, перекрывая воду. И они ещё нас считают варварами?!..
Постукивая колёсами по уцелевшим на дороге булыжникам, арба с печальным грузом медленно проплыла мимо водовозки.
– Пошли, что ли?.. – произнёс мальчишка. – Чего стоишь?.. Трогай…
Кляча лениво повернула голову на голос ворчливого мальчишки, слегка всхрапнула, поднатужилась, телега дёрнулась и… поехала.
Бакунина первой вошла в большой зал здания. Она быстрым привычным шагом, осторожно обходя лежащих на полу раненых, прошлась по залу и скрылась в одной из боковых дверей.
Шороховы остались у двери. Увиденное повергло их в шок. От испуга Лиза ухватилась за плечо деда.
В душном, несмотря на открытые окна зале, стоял тяжёлый смрад от человеческих испражнений, крови, гниющих ран, немного перебиваемый запахом свежеструганной древесины. Если и можно было дышать, то весьма осторожно, неглубокими вдохами, стараясь не разглядывать источник этого «амбрэ» – тела изувеченных, доживавших последние часы людей.
В помещении было очень душно, стоял гул, ежеминутно прерываемый криком от боли несчастных раненых, в беспамятстве зовущих своих матерей.
На глаза старого советника навернулись слёзы. Он со страхом смотрел на лежащих по полу, боясь увидеть там своего Егора. Неожиданно прямо возле него послышался дребезжащий, видимо, от потери сил, голос раненого солдата с перебинтованными ногами и пропитанной спёкшейся кровью грязной повязкой на голове. Он тянул вверх руку и, задыхаясь, звал на помощь. Подавляя тошноту, подступившую к горлу, Лиза нагнулась к нему. Но в это время к раненому подбежала сестра милосердия, немолодая женщина небольшого роста с красными воспалёнными глазами. Поздоровавшись с Шороховыми, сестра нагнулась к солдату.
– Что, миленький, что?.. – зашептала она.
Солдат, превозмогая боль, попытался ей улыбнуться, но улыбка не получилась…У него не хватило сил сомкнуть губы, и он так и остался лежать с этим оскалом. Из последних сил он протянул сестре небольшой свёрток, завёрнутый в тряпицу, связанный бечёвкой, из которого выглядывал листок с криво нацарапанной фамилией и адресом. И, дёрнувшись последний раз, так с несостоявшейся улыбкой на лице и помер.
Сестра прошептала над покойным привычные слова молитвы, три раза перекрестила солдатика и закрыла ему веки. Затем она поднялась, развязала свёрток – там были деньги.
– Отправлю, касатик, обязательно отправлю матери, – и, увидев вопрошающий взгляд старого господина, добавила: – Так многие делают… Затем, оглядев залу, она спросила:
– Вы кого-то ищете, господа?
Пётр Иванович помедлил с ответом, боясь произнести свою фамилию и услышать страшный ответ, но тут открылась дверь, куда недавно зашла Бакунина, и оттуда вышла она сама, держа в руках целую кипу листов.
– Пётр Иванович, хвала Господу, вашего сына сюда привезли по ошибке. Его осмотрел Николай Иванович Пирогов, отругал кого надо и месяц назад дал указание отвезти вашего сына на Северную сторону в лазарет Михайловской батареи к киевскому хирургу Гюббенету. А он, Гюббенет, поверьте мне, творит порой чудеса. Глядишь, ваш Егор в полном здравии находится.