– Казалось бы, Михаил Дмитриевич, – советник посмотрел на Антона, – должен был перенять сей волевой опыт… С учётом реалий, какими бы они ни были, самостоятельно, не оглядываясь на подчинённых, принять решение… Ан нет!..
Антон не отреагировал. В ожидании своего начальника, поглядывая на выход, он слушал отставного советника рассеяно, в полуха.
Шорохов тяжело вздохнул:
– Видимо, наш князь боится ответственности. Да-с, боится…
– Как сие понимать, Антон Дмитриевич? – напомнил о себе Пётр Иванович.
Ответить Антон не успел. Показался Горчаков. За ним – Вревский. По ходу движения они разговаривали.
Запряжённая тройкой полуфура, крытая выцветшей попоной с бурыми разводами и обтрёпанными краями, проходившая в это время мимо них, привлекла всеобщее внимание. Телега была загружена телами умерших.
Сняв фуражку и равнодушно взглянув в сторону телеги, Горчаков перекрестился. Перекрестились и сняли головной убор и остальные. Почти не обращая внимания на грустную процессию, офицеры стали прощаться.
Идущий рядом с полуфурой фуршетный[109] солдат даже не повернул головы в сторону начальства. Словно привязанный вожжами к телеге, он брёл за ней, не проявляя ни малейшего интереса к окружающему его миру. Однако, проходя мимо вставших и застывших в печальной позе денщиков, фурштат, почуяв табачный дым, принюхался и слегка повёл носом в их сторону.
Один из денщиков, немолодой солдат, заметил это движение и, вытащив из кармана кисет, подбежал к стоявшей недалеко двуколке. Покопавшись в ней, он быстро вытянул откуда-то газету, ловко оторвал от неё небольшой листок и насыпал в него из кисета табаку. Затем завернул и бегом нагнал телегу.
– Накось, сердешный, возьми, – пробормотал он.
Фурштат безучастно протянул руку, взял свёрток и, не взглянув на благодетеля и не поблагодарив его, с тем же безучастным видом поплёлся дальше.
– Может, и меня так вот провожать будет, – перекрестясь вслед полуфуре, прошептал денщик.
Вскоре телега скрылась из виду.
Старого советника вид этой телеги с окровавленными телами, который к тому же усилился разыгравшимся воображением, что там могло быть тело и его сына, шокировал. И хотя он видел подобное и вчера, пропуская телегу с телами у дома Гущина, но равнодушие офицеров его изумило.
«Сколько же надо пережить, увидеть смертей на войне этим благородным и порядочным людям, чтобы так равнодушно сие лицезреть? Один только вид трупов, ещё недавно говоривших, радовавшихся, печалившихся, голодных или сытых, воспринимать как вполне обыденное событие… И это происходит каждый день… Что же война делает с людьми?.. Как же она обездушивает, очерствляет… Нет, не понять нам, гражданским, этих военных», – размышлял он.
В это время Пётр Иванович увидел, что Горчаков прощался с бароном. Показав Вревскому рукой на одну из бричек, он произнёс:
– Увидимся позже, Павел Александрович. К вечеру я вас жду.
Проводив посланника, севшего в бричку одного из генералов, Горчаков подошёл к Шорохову. Антон хотел было покинуть советника, но князь движением руки остановил его.
– Останьтесь, капитан, – услышал Антон.
А главнокомандующий обратился к своему старому другу:
– Как же, Пётр Иванович, наслышан, наслышан о вашем желании остаться в наших краях, похвально! Да боюсь, ваш благородный порыв напрасен. На бастионах будет кому постоять… Свою преданность Отечеству вы, Пётр Иванович, по молодости ужо доказали… Уезжать вам надо, и непременно…
Горчаков вытащил часы.
– Жалко, нет времени нам встретиться и вспомнить молодость, дела… Поди, слышали решение совета. А в вашем вопросе я помогу, не извольте беспокоиться. Дал бы задание вашему знакомому Антону Дмитриевичу решить их от моего имени, да не получится. Отзывают его в столицу. И генерал пристально взглянул на Антона.
– Приказ, Антон Дмитриевич, относительно вас пришёл. Отбыть вам потребно в распоряжение его сиятельства графа Нессельроде.
Удивлённый Антон не нашёл ничего лучшего, как выпалить:
– Зачем?..
– Ну уж этого, капитан, мне не должно знать. Вы же, как мне известно, по части иностранной коллегии состояли ранее?
– Состоял, ваше превосходительство.
– А барон Бруннов, слышал я, ваш родственник? Хотя сие отношения к делу не имеет. Собирайтесь, капитан. За службу благодарю. А теперь свободны. Закругляйтесь с делами, выезжать приказано немедля. Завтра жду вас у себя – поручение для вас есть.