– Ну, за женщин, граф, – произнёс он.
– За них, ваше величество, – согласился старый ловелас. – Дай им всем Бог здоровья!
Они отпили по небольшому глотку. Император поставил бокал на поднос и двинулся вдоль зала в сторону парадной лестницы. За ним поспешил канцлер.
Со словами «Дела, дела, глаз да глаз нужен кругом» Елена Павловна покинула императрицу.
Проходя мимо старика-распорядителя, княгиня совсем не строго тихо проговорила:
– Иди умойся, Иван Лексеевич. Неча стоять истуканом. Да смотри, возвращайся, вечер только начался.
Старик с благодарностью посмотрел на хозяйку, облегчённо вздохнул и быстро-быстро засеменил из зала.
Антон впервые так близко видел императора и теперь, стоя у колонны, неотрывно следил за каждым шагом государя.
Недалеко от молодого офицера, с другой стороны колонны, остановились двое вельмож. В руках оба держали бокалы с шампанским и, судя по цвету их лиц и невнятности речи, бокалы за этот вечер у них были не первые. Они о чём-то оживленно спорили.
– Нет, мой дорогой Кирилла Игнатич! – с запалом произнёс один из вельмож с грубоватым, но открытым лицом, с чёрными, скорее, крашеными усами, совсем не молодой и больше худой, чем стройный, в чёрном фраке с Георгием на груди. Видимо, старик за последнее время здорово похудел, так как дорогой, как заметил Антон, фрак свободно болтался на его щуплой фигуре. Но старика это обстоятельство нисколько не смущало, он энергично спорил со своим коллегой.
– Сдаётся мне, что сие не ваша правда, сударь. Не с Европы идёт просвещение в мир. Нет, сударь, нет. Мне весьма и весьма понравилась мысль одного философа, Лейбница, поди, слышали о таком. «Науки и художества, – говорил он, – родились на Востоке и в Греции; оттуда перешли в Италию, потом во Францию, Германию и, наконец, через Польшу к нам, в Россию». Теперь пришел и наш черед внести свою лепту Западу. Вот мы туда и вставим своё, русское, а нам есть чего вставить, е-с-т-ь…
– Да оно, может, так и есть, не буду с вами спорить, – ответил второй вельможа. – Однако ж тут вы, Пётр Иванович, явно не будете со мной спорить.
Высокий старик заинтересованно посмотрел на собеседника.
– Одним хлебом насущным не накормить народ. Это хорошо, что над нашими просторами витает просвещение, а с Востока оно аль с Запада, не столь важно, но скажу, сударь, что и другой ветерок мог бы чаще залетать к нам, в Россию, – технический прогресс. Поди, помните первую всемирную выставку в мае 1851 года в Лондоне? Почти сорок стран участвовали в ней. А мы в ней совсем малой толикой представлены были. И весь-то наш успех выпал на чёрную икру, дотоле малоизвестную европейцам, да манную и гречневую кашу. И это, сударь, на фоне подлинных чудес науки и техники, демонстрируемых европейскими странами.
– Был я на этой выставке. Впечатлила, впечатлила… Да с казнокрадством наших чиновников, чудовищной канцелярской рутиной… Куда нам до Европы?!
Высокий старик покрутил в воздухе пальцем.
– С просвещением-то попроще будет. Мы потом вернём его снова в Грецию и на Восток, на первоначальную, так сказать, родину. Вот оно, просвещение, и совершит в своём течении полный круг. Так я понимаю сие. А кормить народ хлебом… Правительство на то есть.
Словно ища защитника своим и философа Лейбница мыслям, высокий господин повертел головой и, заметив рядом офицера, произнёс:
– Вот вы, молодой человек, слышали, поди, наш разговор? О науке молчу ужо, а вот как вы думаете, правы Лейбниц и ваш покорный слуга аль нет?
Покрутив по сторонам головой, он властно махнул кому-то рукой. Тут же подлетел человек с подносом, уставленным бокалами с шампанским.
Антон сделал шаг в сторону стариков. Высокий вельможа сам взял бокал и почти насильно вложил его в руку несколько смущённому офицеру.
– Честь имею, господа! Лейтенант флота его императорского величества Аниканов, – щёлкнув каблуками, представился он, затем добавил: – Антон Дмитриевич.
Скользнув рассеянным взглядом по белоснежному мундиру офицера, вельможи опять заспорили между собой и… не представились. Более того, тот, что дал ему бокал, вообще отвернулся. Его собеседник, тоже старичок и тоже во фраке, но коричневого цвета, маленький с круглым животиком, неестественно правильно выговаривая слова, видимо, хмель от шампанского добрался до языка, произнёс:
– Кто ж против, сударь? Не буду спорить с вами, Пётр Иванович, пущай прошелестит иностранное просвещение по просторам матушки нашей России, есть чем поживиться ему и у нас. Вот Пушкин – чем не пища для разума европейского? А вона и этот, как его, ну, за роялем…