— Надо было добавить, что инспектором уголовного розыска также допрошены все собаки и кошки, встреченные в зеленом массиве, — предложил Титан, искоса посматривая на явившегося представителя следствия. И не просто на представителя, а на начальство. А появившееся в кабинете начальство — пусть даже чужое — никто не любит, потому что от начальников сплошные беды для простого работяги.
После недавних пертурбаций Боря стал начальником следственного отделения Индустриального отдела милиции. Ну так кого же еще ставить? Правда, Рябинину еще и тридцати нет, но возраст — это дело наживное. Зато он и человек умный, и уважением пользуется не только у самих следователей, но и у начальства, а самое главное — у прокуратуры, с которой, как известно, милиции, а особенно следствию, нужно жить мирно.
Капитан на майорской должности пока еще зазнаться не успел (впрочем, из прошлой жизни помню, что он и став подполковником не зазнавался), но дело свое знал и командовать умел.
Боря, сделав вид, что не услышал комментария Титанова, поручкался с нами, плюхнулся на стул для посетителей и ехидненько поинтересовался:
— Леша, а ты чего здесь сидишь?
А уж глазки-то какие ехидные! И чего это он?
— А где я должен сидеть? — хмыкнул я. Посмотрев на часы, висевшие на стене, под портретом товарища Дзержинского (часы мы с Титаном вскладчину купили, а портрет моему напарнику подарил какой-то художник, которого Титанище спас от тюрьмы) деловито заметил: — В тюрьму мне ещё пока рано, а до обеденного перерыва — целых десять минут. Посему тружусь в поте лица своего.
Глазки Бориса Михайловича стали еще более ехидными.
— Давай, собирайся на выход, — кивнул Рябинин на дверь.
— Опять намекаете, гражданин начальник. — Насторожился я. — Скажите ещё, что с вещами. Куда это мне собираться?
Пожав плечами, добавил:
— Если дежурить, так сегодня старший инспектор Митрофанов на этом деле, поэтому все вопросы к нему.
— Да я не про это, — отмахнулся Рябинин. — Тебе разве не сказали, что с сегодняшнего дня ты прикомандирован к моему отделению? Кадры уже и приказ оформили, на оперативке должны были до тебя довести. Будешь у нас исполняющим обязанности следователя на месяц. Командировка у тебя, на второй этаж. Я, вообще-то, тебя еще с утра ждал.
Ну ни фига себе! А я на сегодняшней оперативке как раз и не был. Между прочем, по уважительной причине. И дяде Коле — то есть, начальнику отделения уголовного розыска капитану Иванову докладывал о том. Конечно, не собачников опрашивал, а мотался в Заречье, «отлавливал» на складе ночного сторожа, который у меня проходил по одному делу. Сторож этот, прописан в Индустриальном районе, но дома почти не бывает. Проще на работе найти. Вот, нашел.
— Михалыч, а первое апреля давно было, — ответил я, захлопав глазами.
Но вроде бы, хотя Борис Михайлович и склонен порой подтрунивать над людьми, дешевых розыгрышей он никогда не устраивает. Чего пугать-то сразу?
— Лешка, точно, — хлопнул себя по лбу Титан. — Тебя и.о. следователя сделали. Дядя Коля говорил на оперативке. Он, правда, пару ласковых слов следователям сказал, что у нас у самих работы невпроворот, но приказ уже есть.
— Борис Михайлович, — Титан повернулся к Рябинину, — не иначе ты душу Иванову заложил. Чтобы у него из розыска, да на месяц, да в другое подразделение человека выцыганить — это же невероятно. История такого не помнит.
— А мне тут много кого предлагали, — пустился в рассуждения Рябинин. — И того говорят можно взять, и этого. Целая очередь в следователи выстроилась. А я говорю — давайте мне Лешку Воронцова, а кроме него никого не надо. Леша — парень такой, что горы своротит.
— А ты, чудак-человек, своего счастья не ценишь.
Это он уже мне.
Врет ведь, и не краснеет. Ну здрасьте. Горы Воронцов, видите ли, своротит. Нет, пусть все горы стоят на месте, на радость альпинистам. Какой из меня исполняющий обязанности следователя? Не было у меня такого в прошлой жизни. Я, конечно, представляю, как выглядят уголовные дела, и даже лучше, чем многие мои теперешние коллеги. Но все знания из той, другой моей жизни, и было это сто лет назад, да и законодательство многократно изменилось за это время. До сих пор напрягаться приходится, чтобы глупость не сморозить: хулиганство — это двести шестая или двести тринадцатая?
— Борь… Борис Михалыч, да ты что? Побойся бога? Какой из меня следователь? И мне в августе на учебу ехать… — обалдел я.
Тут мне показалось, что я нащупал что-то важное. Да, именно! У меня же соответствующего образования нет, хотя бы любого высшего. Нельзя мне в следователи!