Понятное дело, что градоначальник старался для себя. Пароходы братьев Милютиных, возившие зерно по Волге и Шексне, получали возможность перегружать свои грузы в Череповце, чтобы напрямую везти их в Санкт-Петербург, экономя драгоценное время и, стало быть, получая деньги.
Еще не забыть упомянуть, что железнодорожные рабочие станции Череповец принимали участие во Всероссийской стачке, проходившей в годы Первой русской революции. И неважно, что стачка состоялась в 1906 году, а железнодорожное сообщение заработало в 1907 году, значит, от участия наших земляков в акции протеста было никому ни тепло, ни холодно, но все равно — мы ими гордимся.
Отложив сторону тетрадь, почесал затылок. Наверное, для лекции по истории города хватит. А, надо будет еще сказать о революции и гражданской войне в нашем крае. Жаль, что до Великой Отечественной войны я не доберусь — времени не хватит, но могу прочитать вторую лекцию.
— Леша, ты очень занят? — отвлек меня от размышлений знакомый голос. — Аэлита Львовна очень хочет с тобой поговорить.
Глава двенадцатая
Женщина, свалившаяся с Марса
На этот раз Ольга увела меня за книжные стеллажи. Посматривая сквозь щели на сидевших в зале читателей, моя подруга принялась говорить шепотом, как в плохом детективе.
— Леша, у нас тут такие дела творятся — мамочки мои ро́дные. Аэлите-то нашей угрожают. Она даже в милицию обращалась, но нам ничего не рассказывает. Сказала, что от милиции проку ждать нечего. Дескать — там все чинуши и бюрократы. Может быть ты, Лёша, поговоришь с ней, как специалист?
Обидно, конечно, когда про нашу советскую милицию такое говорят, но некоторая правда в этом есть. Милицейская бюрократия строится на соблюдении законности, а законность — вполне себе бюрократична. Такая вот змея, поедающая собственный хвост. Но это в теории. А если сюда добавить ещё чуточку пофигизма конкретных сотрудников, не желающих заниматься надуманными проблемами впечатлительных заявителей, то наша Аэлита получила вполне ожидаемый ответ.
— Оль, а что я могу поделать? — удивленно вытаращился я на заведующую отделом иностранной литературы. — Если она к нам уже обращалась, так скорее всего, ничего конкретного сказать не могла. Кто ей угрожал? Почему?
Ольга только плечиками пожала, а я горько вздохнул.
Не стал говорить вслух, что даже если бы и был конкретный человек, угрожавший, скажем, убийством, так и это еще попробуй-ка докажи. Хорошо, если свидетель есть, а коли нет? Был такой случай, когда один гражданин, встречая на лестничной площадке своего соседа, с которым его дражайшая супруга как-то наставила ему рога, говорил — я тебя скоро убью! Сосед, понимавший, что слова, сказанные тет-а-тет ничего не стоят, однажды не выдержал и сам убил потенциального злоумышленника, а потом позвонил в милицию и сдался, от следствия ничего не таил. Уже и не помню, сколько лет ему дали — не то восемь, не то все десять лет. В сущности, мог бы соседа не убивать, а поменять квартиру.
Вспомнился один эпизод из моего будущего, когда владелец обанкротившегося банка, посчитавший, что в его бедах виноват городской прокурор (женщина, кстати), заявился к ней в кабинет и пообещал ее самолично застрелить. За угрозу убийством экс-банкир получил полтора года тюрьмы, да и то потому что его слова услышал другой посетитель прокурорши, сидевший в кресле с высокой спинкой, а преступник его не видел. Кажется, подобный эпизод был в каком-то детективе Агаты Кристи, когда Эркюль Пуаро, сидевший в кресле с высокой спинкой возле камина, слышал разговор двух преступников, а они его тоже не видели. Совпадение? Или наша прокурор тоже читала Агату Кристи?
— Лешенька, — протянула Ольга, грустно вытягивая губы, словно ребенок, которому пообещали мороженое, но так и не дали. — Леш, ну ради меня, а? Ну ты просто с ней поговори, ладно? Я Аэлите уже пообещала… Она, вообще-то не хотела, но я ее уломала, чтобы с хорошим милиционером, тем более инспектором уголовного розыска поговорить.
— Ишь, пообещала она, — покачал я головой. Вообще-то, я таких вещей не люблю, когда кто-то дает обещание от моего имени. Хотел фыркнуть, обидеться — или сделать вид, что обиделся, но не успел.
Ольга, выглянув из-за стеллажа — не видит ли кто-нибудь из читателей, цепко ухватила меня под руку, повернула к себе и крепко-крепко поцеловала. Целоваться в библиотеке я не пробовал никогда в жизни. Но здесь даже и понравилось. Но я только-только увлекся, как Ольга уже отстранилась и пообещала: