Слегка проезжей дорога становилась зимой, если по ней догадались пройтись грейдером или бульдозером, освободив от снежных заносов, да в засушливое лето. Именно в такие времена жильцы старались запастись дровами, ибо других вариантов не было. Но и летом засохшие коросты колдобин в полметра глубиной покорялись только самым мощным машинам, а случившийся дождь тут же аннулировал и такую возможность.
Вот почему я не удивился совету нашей Аэлиты про сапоги и не пренебрёг им. У меня как раз была куплена пара универсальных «резинок» к предстоящей поездке к родителям. Такой дефицит в магазинах был далеко не всегда, и случайную покупку я рассматривал, как большую удачу. Это была «вездеходная» обувь, не в плане проходимости, а потому что в ней хоть в лес, хоть в ресторан. Всё зависело от того, куда ты штанины определишь: внутрь короткого голенища или навыпуск. Вот и пригодилась обновка, подумал я, любуясь блеском ещё не знакомого с грязью чёрного каучука.
Улица Кравченко, по которой я решил пробираться к цели, проходила мимо бараков, точь-в-точь таких, как в моём любимом Панькине. Если церковь на Руси можно было построить без единого гвоздя, то барак — без единого бревна. Я, конечно, немного утрирую, но стены были из чего угодно, только не из бревен. При этом люди в них жили и даже не роптали. Правда, великое расселение уже началось, и многие счастливцы потихоньку перебирались в такие же тесные комнатушки, только с тёплой уборной.
Я размашисто шагал по дощатым трапам, частично спасавшим от той же самой грязи. Погода была замечательная, но несколько дней перед этим лил дождь, и перекрестки приходилось форсировать с величайшей аккуратностью. Подумалось, а как же это наша неземная женщина каждый день — и по такой грязи?
Дом номер семнадцать был построен из бруса и похож на будущие леспромхозовские дома на четыре семьи. Это не трудно угадывалось по количеству крылечек. По сути те же бараки, но «повышенной комфортности», так сказать. Я тут же устыдился собственного цинизма. Это надо же такое придумать — «барак повышенной комфортности»! Барак — он и в Африке барак, в какой фантик из красивых слов его не заверни. А вот рекламщики из будущего меня бы похвалили за креативность.
Вокруг дома — хилый палисадник с какими-то высокими кустами, вроде бы акацией или барбариса, и метровым заборчиком. Так, где тут у нас дверь номер три? Ага, значит вот эти два окна — Аэлиты. Оба на север, на дорогу. В одном так и не хватает стекла, пустая глазница заткнута подушкой или чем-то похожим. Надо будет всё-таки устранить недостаток. Как-то случайно у меня в кармане оказались прихваченные из общаги пассатижи. И когда это я успел?
Говорят, точность — вежливость королей. Мы, конечно, не голубых кровей, мы люди служивые. Сказано: примерно в восемнадцать ноль-ноль, значит так тому и быть. Вот ещё пяток минут поизучаю окружающую обстановку, чтобы два раза не выходить, как говорится.
Ровно в назначенное время я громко постучал в дверь. Внутри тут же послышался какой-то скрип отодвигаемого тяжелого предмета. Забаррикадировалась она там, что ли? Какой смысл, если дверь открывается наружу? Потом лязгнула щеколда и послышался голос хозяйки: открывайте! Я исполнил команду и увидел Аэлиту. Она стояла в паре шагов от входа, держа руки за спиной. Судя по всему, там находилась уже привычная ей кочерга. Но это было не главное. Аэлита была в нормальной человеческой одежде, а именно — в простом домашнем халатике. Но как же выигрышно он на ней смотрелся по сравнению с чопорным библиотечным одеянием!
Насколько легче было вести разговоры на уличной скамеечке около библиотеки. Нейтральная территория, нейтральное поведение, никаких обязательств друг перед другом. Но стоило мне ступить на крыльцо, как всё изменилось. У нас появились социальные роли: хозяйка и гость, а следом за этим сразу же возникли поведенческие штампы. Радушной хозяйке положено широкое гостеприимство с настойчивыми ухаживаниями за гостем. Мне полагалось тушеваться и отказываться от чего угодно, хоть присесть, хоть отведать чего-либо из угощений, ссылаясь на то, что сыт, что вот только что из-за стола и вообще нести всякую прочую ересь.