На начало операции приедет какой-нибудь областной начальник, не ниже заместителя начальника УВД, проявит отеческую заботу, как устроились приезжие, выступит, напутствует и вдохновит, без чего, понятное дело, никакого успеха быть не может.
И после такого благословления — вперёд! В течение последующих двух недель горожане с удивлением обнаружат милицию на улицах города, чего в обычные дни особо-то и не случается. Водители, следуя шофёрскому братству, станут передавать друг другу свежие слухи, где прячутся гаишники, а где и в открытую стоят. Все категории подучётников замрут на время, кроме самых отмороженных, неведомо откуда узнав о «милицейских облавах». Для кандидатов в ЛТП возникнут новые маршруты перемещения: дом — медкомиссия — народный суд с маетой в промежутках между этими инстанциями с мыслью: куда дальше, домой или на лечебно-трудовые нары?
Параллельно будут проверять предприятия, склады и торговые точки на предмет того — насколько они уязвимы для расхитителей социалистической собственности? Озаботился ли инспектор установкой химловушек, которые по замыслу их изобретателей призваны обязательно сработать в момент проникновения воров и оставить на них следы родамина?
С химловушками просто беда. Напрасно милиция заставляет администрацию на объектах выставлять их на нерабочее время в местах, где вор имеет наибольшую вероятность их затронуть и испачкаться в красящем веществе. Часто при проверках оказывается, что эти чудо-приспособления тщательно упакованы в полиэтилен и убраны работниками от греха подальше, чтобы самим не испачкаться в этой «гадости». Гадость это или нет, вопрос спорный, но отмыть родамин с тела ещё возможно, чтобы он хотя бы визуально был не очень заметен, а вот носильные вещи в случае трагического соприкосновения с ним будут безнадёжно испорчены. Да и в незаметном для глаза состоянии родамин ещё долго будет светиться в ультрафиолете.
Один мой коллега решил как-то подшутить над собственной женой. Притащил домой красивый кошелек, оставил его на видном месте. Разумеется, супруга, увидев кошелек, принялась его открывать. Как следствие — жена рыдала трое суток, на работе взяла отгулы (лицо не отмывалось, а главное — волосы! Розовый окрас был тогда ещё не в моде), а потом подала на развод. Правда, заявление всё-таки забрала после того, как незадачливый шутник перекрасил пол и купил новую тумбочку в коридор, а ещё новое пальто подарил жертве испуга. Но таких «шутников» у нас все-таки было немного. Да что там немного — один и был.
А вот практическая польза химловушек была, как бы это помягче сказать, несколько ниже ожиданий и затраченных усилий. Изредка следственно — оперативные группы привозили с мест происшествий сообщения о сработавших химловушках. Эти сообщения, как правило, сопровождались тихими ругательствами руководства объектов, интерьеры на которых оказались изрядно попорченными красящим веществом. А вот к установлению измазавшегося злоумышленника это приводило далеко не всегда. Иногда вор просто уносил химловушку с собой. Уносил — и с концами: ни ловушки, ни вора.
Но, несмотря на какие-то шероховатости, неизбежные при таких масштабных операциях, да ещё с участием приданных сил, не знакомых с территорией и обстановкой, две недели каторжного труда без выходных приносили свои плоды. Эти плоды тщательно фиксировались каждый день и заносились в огромную, размером со стол большого военачальника, таблицу. Ничто не ускользало от внимания: ни количество проверенных семейных скандалистов, ни число выданных направлений для трудоустройства тунеядцев. А если какая цифра, прежде чем быть предъявленной руководителю операции, приобретала более привлекательный вид, так ведь это же для пользы дела. Для мобилизации на последующие подвиги, так сказать.
Для лейтенанта Воронцова этот «Магнит» — первый в его здешней жизни, ну, а полковник Воронцов пережил уже полтора десятка «Магнитов», и он помнит, что если операции 1970-годов еще приносили достаточно лёгкие победы, то с течением времени добывание результатов становилось всё более трудоёмким. И дело не в том, что милиция стала работать хуже, а просто антисоциальный элемент тоже стал готовиться к предстоящим хлопотам. Для них слово «магнит» стало сродни кличу «Атас!». Непостижимым образом жулики узнавали о предстоящей операции ещё до её начала и, бывало, спрашивали:
— А что, начальник, когда этот ваш магнит-то начнётся?
Кто-то затихал, как мышь под веником, а особо злостные и чувствующие приближение беды и вообще старались свалить из города, если была такая возможность.