Но я пока лейтенант, инспектор уголовного розыска, поэтому тоже готовил список «перспективных» преступлений. Возражать не стану, если старшие товарищи, приехавшие из Вологды и других мест, мне их пораскрывают, забрав себе лавры — обойдусь, зато они не станут висеть на мне камнем. Но, как я знал из своего будущего опыта — мои «глухари», скопившиеся в сейфе, так и останутся «глухарями».
Выдержать инспекторскую проверку от министерства, а следом почти без перерыва авралить ещё две недели на «Магните» — такого врагу не пожелаешь. Зато начальство может в отчёте по устранению недостатков похвастаться, что для этих целей (устранения недостатков, то есть) были использованы возможности комплексной отработки города во время специальной операции «Магнит». Очень креативно и нетривиально, и должно растопить ледяные сердца проверяющих (опять я выразил свою мысль несвоевременными словами). Только вот здесь в качестве доказательства позитивных результатов нужны «палки».
Наш шеф дядя Коля это тоже хорошо понимал, да и вышестоящее руководство объяснило наверняка. Поэтому в конце оперативки выкрикнул, перекрывая своим голосом грохот отодвигаемых стульев и нарастающий шум разговоров:
— Сыщики — сразу же ко мне! Без перекура!
Это значило, что сейчас будет тонкая настройка на результат, и процесс этой настройки не для посторонних глаз.
Начал Николай Иванович хорошо:
— «Магнит» уже на вторую свою половину перевалил… — на этом хорошее резко закончилось, — а у нас ничего нет по раскрытию преступлений прошлых лет. Мне уже неудобно в этой графе прочерки ставить. Где исполнение ваших планов и обещаний?
Шеф вонзал поочерёдно испепеляющий взгляд то в одного инспектора, то в другого. Ребята ёжились и безуспешно старались казаться невидимками. Иванов и сам знал, что прошлогодние глухари по заказу не раскрываются, но следовать этой очевидной мысли сегодня был не заинтересован.
Я не выдержал первым.
— Николай Иваныч, есть тут у меня одна кражонка с прошлого года. Приёмник «Океан» из общаги.
— Так-так-так…— оживился начальник. — Начал хорошо. Не сбавляй оборотов.
— Дело пустяшное, его прокуратура из отказного возбудила в прошлую проверку, тоже для своей «палки», видимо. А теперь я узнал, что заявитель того… дуба дал. Вот и момент хороший. Если следствие быстро возобновится, так я им фактуру подгоню.
Дядя Коля удовлетворённо потёр руки, но через секунду задумался.
— Погоди, Воронцов! Так ведь в пятой статье[2] сказано, что со смертью подозреваемого дело-то прекращается, а не потерпевшего. Ты ничего не попутал?
— Нет, — успокоил я его. — Всё путём. В дни получки этот «Океан» по всему общежитию кочевал с ведома хозяина для увеселения товарищей по счастью. А однажды «на базу» не вернулся. Какая же это кража? Только у прокуратуры свой взгляд на происходящее оказался. А теперь, когда и потерпевшего нет на этом свете, какой смысл в таком глухаре?
— Та-а-к, запишем, — Николай Иванович раскрыл свой талмуд, — как, говоришь, фамилия потерпевшего?
Он старательно записал своим учительским почерком фамилию преставившегося потерпевшего и кровожадно посмотрел на остальных сыщиков:
— Следующий!
Товарищи по оружию одарили меня неприязненными взглядами. Сидели бы все молча, читалось в них, так бы и сошло всё на нет. А ты тут со своей инициативой… Тьфу на тебя!
Я им простил временную слабость. Устали, что тут скажешь. Не ведают, что творят.
А шеф между тем выдавил из подчинённых, постоянно ставя меня в пример, ещё тройку обещаний и подытожил:
— Стало быть так. До конца недели с каждого по глухарю прошлых лет. За работу!
В коридоре я вдруг столкнулся нос к носу со следователем Самсоновым, тем самым, которого то ли уберёг от взятки, то ли её и не было задумано. Это именно благодаря ему, то есть его внезапному отпуску, я оказался во временных следователях. С тех пор я его и не видел да уже и забыл совсем про тот разговор.
— Покурим? — предложил Самсонов и показал взглядом на свой кабинет.
Почему бы и не покурить с хорошим человеком, хотя бы пассивно. Я молча кивнул в знак согласия. Мне и самому было интересно, чем там у него душа успокоилась после моего предупреждения о подставе и его внезапного исчезновения.
Самсонов расположился на своём месте и широким жестом предложил мне выбирать, где устроиться. Вариантов было два: на «допросный» стул, что я счёл недопустимым — сразу возникает неравенство позиций, и на рабочее место отсутствующего товарища по кабинету. Я выбрал второе.