…Армстронг и Нильсен ведут самолет.
— Я понял, сэр! — сказал Армстронг, выслушав Ринка. — Ясно, сэр. Выполняю!
— В чем дело, Ли? — спросил штурман.
— Идем к русскому танкеру! — Майор Армстронг круто повернул штурвал.
В реакторном отсеке атомохода четверо в защитных костюмах отсоединяли от переборки толстые блестящие трубы. Свистел пар, прерывисто сигналил ревун…
Один из четверых дотронулся до жгутов с проводами. Под его пальцами изоляция кабеля легко смялась, и темная жидкость медленно выползла из-под жгутов…
Гремячкин направил свой самолет в просвет между темными облаками.
— Заправщик — прямо по курсу! — доложил штурман.
— Вижу! — ответил капитан. — Экипаж, иду на сближение с танкером! Приготовиться к работе!
…И вот уже из правого крыла заправщика выпорхнул небольшой парашютик, он потянул за собой заправочный шланг…
— Справа десять — воздушная цель! — доложил Клюев.
Примерно в километре от заправщика появился самолет Гремячкина. Он быстро приближался.
— Слева двадцать! — возбужденно доложил Клюев. — Воздушная цель номер два!
Из-за облака вынырнул четырехмоторный самолет.
— Докладывать о цели номер два! — слышится голос Волка.
— «Орион»! — доложил Клюев. — Бортовой — две тройки!
— По-онял. Вести цель номер два! — приказал Волк.
Армстронг, приблизившись, внимательно следил за заправщиком и спасателем: оба самолета чуть впереди и ниже «Ориона».
— Так держать! — приказал манор Нильсену.
— Что ты задумал? — спросил штурман.
— Выполнить приказ!
Гремячкин и его помощник подпели свою машину совсем близко к заправщику. Уже отчетливо видны кабины Гудкова, Клюева, Гладкова… Слева — заправочный шланг с парашютиком на конце. Еще несколько мгновений, и крыло спасателя ляжет на этот шланг.
Армстронг плавно отвел штурвал к приборной доске. Испуг отразился на лице Нильсена.
Американский самолет начал быстро приближаться к заправщику. Он вышел вперед и занял позицию перед кабиной Волка и Гладкова — метрах в пятидесяти от советского самолета. Волк и лейтенант Гладков тревожно переглянулись…
— Докладывать дистанцию до русского заправщика! — приказал Армстронг Нильсену.
Тот недоуменно посмотрел на майора.
— Ты слышал приказ?! — зло повторил Армстронг.
Нильсен впился глазами в приборную доску.
— Цель строго по корме! — доложил он. — Дистанция — пятьдесят!
Армстронг плавно подтянул к себе четыре ручки, которыми регулируют обороты двигателей.
— Дистанция — сорок! — доложил Нильсен. — Цель — по корме!
— Спятил он, что ли?! — зло выкрикнул Гладков.
— Будет валить в штопор своей спутной струей! — тревожно сказал Скиба. — Они делали это… Лет десять назад, когда мы только начали сюда летать.
— Цель — ноль градусов по корме! — сглотнул комок Нильсен. — Дистанция — тридцать метров!
Армстронг убрал газ…
…И в тот же момент заправщик резко дернулся, затрясся мелкой неприятной дрожью.
Качнуло и самолет Гремячкина.
Армстронг снова убрал глаз.
— Цель — ноль градусов по корме! — доложил Нильсен. — Дистанция — двадцать пять метров!
Американский самолет совсем близко от кабины Волка и Гладкова. Кажется, еще миг и самолеты сядут друг па друга.
На лицах Волка, Гладкова, Скибы — тревога. Тряска усилилась.
Испарина покрыла лицо Гудкова. Перед ним, возле заправочного шланга, покачивался самолет-спасатель.
Гремячкин напряженно поворачивал штурвал то влево, то вправо. Пот ручьями катил с его лица.
В наушниках слышны команды:
— Левее… Еще! Еще чуть! Норма! Теперь — вперед… Не так резко… Назад… Еще… Стоп! Вниз!..
Самолет Гремячкина резко лег на крыло, выпрямился… Снова приблизился к заправщику… Его еще раз резко качнуло. Наконец крыло легло на шланг.
— Крыло на шланге, вправо! — прозвучало в наушниках.
— Шланг в захвате! — слышится голос Гремячкина.
Гудков тут же включил бортовую лебедку: шланг медленно пополз внутрь крыла.
— Восемь… шесть, — считал Гудков, внимательно глядя на шланг, — четыре… Сцеп!
— Правый к приему топлива готов! — доложил Гремячкину его помощник.
— Командир огневых установок танкера готов! — тут же отозвался Гудков. — Сколько отдаем, командир?!
— Всё, что имеем! — ответил Волк.
— Понял! Выполняю! — Прапорщик повернул кран. — Топливо подано, шланг провис!..
— Я больше не могу! — заорал вдруг Нильсен. — Их пушки распорят нас! — И лейтенант стал лихорадочно расстегивать ремни.