Нам подали меню и метрдотель, больше похожий на борца сумо, принялся обсуждать со Скоттом рекомендации шеф-повара. Пока они обсуждали купажи, регионы и терруар неизвестной долины в Лангедоке, мне подумалось, что эту должность обычно занимают очень худые мужчины.
Я отказалась от закуски и взяла тилапию с моллюсками. В обычных обстоятельствах я бы выбрала что-то более тяжелое — например, свинину томленую на медленном огне в соусе из портвейна — то, что я никогда не приготовила бы у себя дома. Но меня ждала работа, и я нервничала. И как я упоминала ранее, Скотт был в хорошей форме. Ночь могла превратиться в акробатическое представление, и тогда я пожалела бы о тяжелом желудке.
Вот о чем я размышляла, когда Скотт наклонился ко мне и шепнул:
— Ты хмуришься. Расслабься.
— Я никогда раньше этого не делала.
— Это не значит, что мы не можем хорошо провести вечер. Я выбрал это место, чтобы ты получила удовольствие, и не хочу, чтобы ты была на грани.
Я опустила голову.
— Жалеешь, что пришла? — спросил он.
Я колебалась.
Протянув руку, он коснулся моего горла средним пальцем. Его жест был ленивым и чувственным, привычным и естественным, и я обнаружила, что украдкой оглядываю комнату, как будто совершила что-то ужасно незаконное.
— Я не пожалею ни на секунду, — сказал Скотт.
Метрдотель сообщил, что наш столик готов.
Хотя снаружи царил жаркий летний вечер, в столовой свет был приглушенным и тусклым. Окна здесь были обрамлены темными гардинами, а стены обшиты деревянными панелями, что придавало комнате вид одновременно элегантный и душный.
Каждые двадцать минут, словно я была запрограммирована на это, мои мысли обращались к Джорджу. Я инстинктивно открыла сумочку и проверила, не горит ли красный предупреждающий сигнал на моем мобильном телефоне.
— Все в порядке? — спросил Скотт, и я кивнула.
— Никаких стихийных бедствий.
Меня снова тянуло поболтать, но я передумала и закрыла рот.
— Ты собиралась что-то добавить?
— Это не важно.
— Ты хотела рассказать мне о своем сыне.
Это было правдой. Хотела.
— Давай, мне интересно, — предложил он.
Так что я некоторое время чирикала ни о чем конкретном, а Скотт смотрел на меня с живым интересом, словно находил мою болтовню остроумной и поучительной. Ни то ни другое не было правдой. Я достаточно пообщалась с разведенными родителями, и знала, что они могут вещать о своем ребенке, пока ад не замерзнет. Были бы свободные уши. А вот родители трех-четырехлетних детей о своих отпрысках почти не упоминают. Я всегда прилагала сознательные усилия, чтобы не утомлять собеседников Джорджем и еще до начала вечера решила, что буду слушать Скотта. Он платил не за то, чтобы узнавать меня.
Вот только сейчас казалось, что так оно и было.
Он налил нам еще вина, и, дойдя до конца своей истории, я наклонилась вперед и подперла подбородок руками.
— Скажи, зачем мы здесь? — прямо спросила я.
Он засмеялся и ответил:
— Кажется, я ясно дал это понять.
Я покачала головой:
— Я хочу знать, почему. Почему я? Почему вот так?
Он пожал плечами.
— Скотт, — сказала я почти шепотом, — с твоими возможностями у тебя есть масса вариантов. Я уверена, что ты постоянно сталкиваешься с женщинами, готовыми стать твоими любовницами бесплатно.
— Бесплатно? — повторил он циничным тоном.
По его мнению, ничего не давалось даром.
— Хорошо, не совсем бесплатно, — согласилась я. — Но ты меня понял. Ты можешь время от времени приглашать даму в ресторан, дарить украшение, и получишь все, что тебе нужно.
Я поднесла бокал к губам, изучая его. Выражение его лица оставалось нейтральным, но глаза словно смотрели внутрь. Впервые я почувствовала, что Скотт скрывает больше, чем готов мне открыть.
— С любовницами все не так, — сказал он.
— Нет?
— Им всегда нужно больше, чем я готов дать. Им нужно все. Конечно, поначалу они говорят то, что я хочу услышать. Им не нужны отношения, они ценят независимость, их устраивают встречи по расписанию и все такое. Но в то же время эти женщины хотят романтики, им потребуются два или три ужина, прежде чем они даже подумают о …
Он замолчал и наклонил голову набок, чтобы я могла закончить его мысль.
— То есть потребуется некоторое время, чтобы начать, — сказала я.
Он наклонился вперед.
— По сути, это становится трудной работой. И как только закончится первый секс, они сразу захотят большего. Им не нравится быть на заднем плане, что бы они ни говорили. Они начинают манипулировать, потому что хотят занять место Надин. Я могу их понять, правда. Но мне не нужны лишние проблемы.