Наверху Джордж устраивался в своем новом кресле-мешке, который я подобрала для него на распродаже садовой мебели. Это было дешево. Джордж ерзал по мешку, словно пытался закопаться внутрь.
— Привет, — тихо сказала я.
— Привет, — ответил он.
— Тебе нравится мешок?
— Ага.
Я села на его кровать и сказала:
— Я постирала все твое белье. Когда ляжешь спать, оно будет приятно пахнуть.
— Спасибо, — ответил он, и я почувствовала, как глупо себя веду.
Какая ему разница? Сегодня днем, застилая его постель свежими простынями и расставляя на подоконнике фигурки покемонов, я на короткое время почувствовала себя хорошей матерью.
— Твой отец сказал, что тебе не нравится в школе.
— Я хочу в другую школу.
— Ясно, — осторожно сказала я, — в какую именно? В Хоксхеде всего одна школа. Это затрудняет выбор.
Он повернулся ко мне лицом.
— Давай вернемся обратно.
— Мы не можем, дорогой. Во всяком случае, не сейчас. И даже если мы решим переехать, завтра тебе все равно надо будет идти в школу.
— Я могу ходить в свою старую школу, а ты будешь завозить меня туда по дороге на работу. Олли Мэндин учится в Уиндермире, потому что его мама работает на почте.
Видимо, он всерьез размышлял над этим.
— Я поняла, чего ты хочешь, и да, это выполнимо. Ты мог бы поменять школу, а я могла бы возить тебя туда по дороге на работу, но я не буду это делать.
— Почему?
— Потому что единственная причина, из-за которой ты хочешь уйти — это то, что тебе стыдно. Но от своих поступков не убежишь, Джордж. Что будет, если у тебя в новой школе возникнут проблемы? Мы снова переедем? Нельзя бежать и прятаться, когда тебе что-то не нравится.
— Почему?
— Потому что рано или поздно ты добежишь до края, дорогой, и тебе придется ответить за все, что ты сделал.
ГЛАВА 21
На следующий день Уэйн не появился на работе. Было 10:15, я приняла уже трех пациентов, и другие врачи начали спрашивать о причине его отсутствия. Отсутствие без причины было не в стиле Уэйна.
Гэри взял на себя обязанность позвонить ему, но не смог получить ответа ни по мобильному ни по стационарному телефону. Затем он спросил нас, стоит ли сообщить в головной офис, и получил в ответ дружное «нет, давайте скажем завтра, если Уэйн так и не придет».
После субботних событий самоволка Уэйна меня не удивила, и все же я была немного обеспокоена, так как он вел себя слишком нехарактерно. Уэйн никогда не прогуливал, разве что брал больничные дни, но тогда он обязательно звонил в клинику. Он отправлял нам бесконечные инструкции, словно и впрямь был незаменимым.
Куда, черт возьми, он подевался? Если уж я смогла прийти на работу после всего случившегося, то и он тоже мог. Может быть, Уэйну стало стыдно за свое поведение, и он напился? Возможно, он придет завтра с похмельем, больной головой и извинениями?
Как я уже сказала, после удара по голове в субботу вечером мои воспоминания об отъезде из его дома были несколько туманными. Я вспомнила, как он бормотал, что сожалеет и не сможет появиться в клинике в понедельник. Он говорил, что ему понадобится несколько дней, чтобы привести мысли в порядок. По крайней мере, я так думала. Теперь я уже не была уверена, что помню все точно.
Я вернулась домой и упала в постель. Снотворное так и не понадобилось: травма головы вызвала крепкий десятичасовой сон — без сновидений, как в детстве. Я проснулась дезориентированная, испытывая головокружение и слабость, но все же с чувством облегчения от того, что мое тело решило само позаботиться о себе и избавило от ночных кошмаров с Уэйном в главной роли.
После долгой ванны к десяти утра мое тело снова ощущалось, как мое. Руки и ноги слушались, зрение и слух работали, шишка на голове была скрыта под волосами. Так что, учитывая обстоятельства, завтрак у Петры уже не казался катастрофой.
Вот только мне навязали свидание. Свидание с зятем парня, который трахал меня за деньги. Я попыталась отказаться. Но Надин после спора со Скоттом закусила удила и решительно подавила мое сопротивление. Она была убеждена в несправедливой оценке ее брата Скоттом, и что людям вообще свойственно осуждать тех, кто живет не по их правилам. Так что чем больше Скотт пытался ее отговорить, тем сильнее она упиралась.
В довершение всего Петра, поначалу занявшая сторону Скотта (поскольку считала, что на данном этапе жизни брат Надин мне не подойдет), переметнулась на сторону врага и заявила:
— А, собственно, кто мы такие, чтобы решать, кто ей подходит, а кто нет?