Господи Иисусе.
— Во сколько приходят клиенты? — спросила сержант Эспинелл.
— Пациенты. Мой первый будет через пятнадцать минут.
Детективы приступили к осмотру. Я подозревала, что ничего интересного они не обнаружат, но спорить не стала. Они задали еще несколько вопросов: упоминал ли Уэйн о каких-либо финансовых трудностях? Собирался ли встретиться с кем-либо в пятницу? Видел ли его кто-нибудь в выходные? Он говорил, что хочет уехать из округа?
Нет, нет и нет.
Когда я решила, что они закончили, то спросила, почему Уэйн официально объявлен пропавшим без вести только сейчас, а не раньше. Что изменилось?
— Его кузен подал заявление, — ответила сержант Эспинелл. — Он не мог связаться с мистером Геддесом и потому вошел в его дом. Он осмотрелся и забеспокоился. Он сказал, что такое поведение очень не характерно для мистера Геддеса.
— Значит, кузен считает, что Уэйн не мог уехать, никому ничего не сказав? — спросила я.
— Он говорит, что это исключено. Он говорит, что мистер Геддес ни за что не уехал бы, не предупредив его. Его рыбки требуют постоянного ухода.
— Ой, — сказала я. — Конечно. Рыбки.
— Да, — ответила она, пристально глядя на меня. — Они сдохли.
ГЛАВА 29
Исчезновение Уэйна выбило меня из колеи, вот почему, хоть я действительно хотела позвонить Генри, я много раз брала свой телефон, переходила к списку контактов, а затем отключалась. Я просто боялась. И не могла подобрать нужные слова.
Генри тоже не выходил на связь после нашего свидания на прошлой неделе. Возможно, он неверно истолковал мою растерянность после его обличительно речи как отсутствие интереса. И когда я говорю, «возможно», я имею ввиду: «определенно».
Должно быть, у Генри сложилось впечатление, что он мне не понравился. Но я не могла отказаться от него. Даже сейчас.
Он снял трубку на десятом гудке.
— Генри, — сказала я.
— Роз, — ответил он.
— Я уже не думала, что ты ответишь.
— А я уже не думал, что ты позвонишь.
— Генри… — начала я и остановился.
— Что случилось, Роз?
Я перевела дыхание.
— Петра рассказала мне о твоем сыне, — сказала я, — и я хочу извиниться. Мне очень жаль. В четверг я вела себя грубо и бесчувственно. Я бы не сказала тебе, что ты не должен давать советы по воспитанию детей, если бы…
— Ты не знала, — прервал он меня резко, но без обиды. — Не вини себя.
— И все же я ужасно себя чувствую.
— Я не хотел, чтобы ты узнала. Во всяком случае, не сразу. И это случилось шесть лет назад, так что ты ни в чем не виновата.
Наступила тишина. Я слышала тяжелое дыхание Генри, как будто он быстро идет.
— Каким он был? — тихо спросила я.
Генри молчал еще несколько секунд, но затем невесело рассмеялся, и я тут же пожалела о своем вопросе.
— Извини еще раз, — сказала я. — Генри, прости, я не должна была…
— Нет, — ответил он, потом вздохнул. — Не в этом дело. Просто никто никогда не спрашивает меня о нем. Всех интересует, как я себя чувствую. Как я справляюсь. Все хотят знать обо мне, но никто не интересуется Эллиотом.
— Это потому, что им страшно, Генри.
— Я знаю.
— Эллиот… — сказала я. — Расскажи мне об Эллиоте.
— Я любил его.
Его дыхание стало тише, и я поняла, что он остановился. Остановился прямо посреди улицы, чтобы подумать о своем сыне. Я молчала. Ждала.
— Слушай, — сказал он, — не хочешь встретиться? Потому что я действительно хочу рассказать тебе о нем. Черт, — решительно заявил он, — мне очень хочется о нем поговорить. Обо всем. Я больше не могу молчать. И, наверное, это никого не касается, но иногда мне кажется, что… Я не могу говорить о нем с Надин. Она сразу начинает плакать.
— Конечно, — мягко сказала я. — Я хочу поговорить о нем с тобой, Генри.
Мы встретились через два дня. Мне не с кем было оставить Джорджа. Уинстон был в Ньюквее, его мать делала вид, будто не знает, где он, пока я не сказала, что звоню не ради денег. Тогда она призналась, что он уехал с какой-то блондинкой с грязными спутанными волосами (подозреваю, она имела ввиду дреды), с которой работал в летнем лагере.
— Он вернется в пятницу, — заверила она меня.
Одним словом, это было не совсем то свидание, которое я планировала с Генри, и поэтому он зашел в дом, а затем мы вместе с Джорджем и его другом Олли пошли на качели.