— Это все?
— Ты мне очень понравился, Генри. Очень.
Он поднял глаза к потолку.
— Это правда, — сказала я. — Мне ничего от тебя не надо. Просто говорю, как есть.
— Хочешь сказать, что ты не спала со Скоттом?
Я понизила голос:
— У нас был уговор.
— Уговор, — категорично повторил он.
— Скотт платил мне. Это меня не оправдывает, но мне нужно, чтобы ты знал: я делала это от безысходности.
— То есть он тебя заставил?
— Не он, — пробормотала я, не совсем его понимая. — Меня заставили обстоятельства. Ты ушел из отеля, и я не успела тебе ничего объяснить. И если ты помнишь, я действительно пыталась отказаться от наших встреч, потому что не хотела, чтобы ты…
— Что? Узнал про вас со Скоттом? Это с ним ты была тогда в отеле под Ланкастером, так?
Я кивнула.
— Это был первый раз, — призналась я. — Послушай, я не хотела тебя оскорбить. Я вообще не ожидала, что что-то почувствую к тебе. Я решила встретиться один раз, чтобы успокоить Надин, а затем все прекратить. — Я сделал быстрый вдох. — Я не ожидала, что это будешь ты, Генри. И я не ожидала, что ты тоже полюбишь меня.
Мне показалось, что его лицо немного обмякло, поэтому посмотрела на книгу и спросила:
— Что читаешь?
Я надеялась немного смягчить ситуацию.
— «Анна Каренина».
— Тебе нравится?
— Я уже читал ее когда-то. Гораздо меньше адюльтера и гораздо больше сельского хозяйства, чем я помню.
Я улыбнулась:
— Генри, послушай, я знаю, что тебе больно. Я понимаю, что ты чувствуешь себя униженным. Но просто знай, что соглашение со Скоттом началось до того, как я встретила тебя. И я делала это только ради денег. Сделка и ничего больше. Ты сам говорил, что за деньги можно сделать почти все, если это будет всего два дня в неделю. Прости меня за то, как я с тобой поступила. Но как только я решила вопрос с жильем и мебелью, я все прекратила. И я просто не знала, что мне делать. Меня выселяли. Иначе я ни за что не согласилась бы на его предложение.
В течение нескольких напряженных минут Генри взвешивал мои слова, и подумала, что он, возможно, стал чуть добрее ко мне.
В конце концов, он заговорил:
— Он предупредил, что именно так ты и скажешь.
— Кто?
— Скотт, — объяснил Генри.
— Генри, я не понимаю, о чем ты.
— Скотт приходил ко мне перед отъездом…
— Куда он уехал?
Генри пожал плечами.
— Без понятия. Гондурас, Галапагоссы, мне все равно. Надин не хочет его видеть. Он улетел вчера.
— И что же он сказал?
— Он подтвердил, что платил тебе за секс. Сказал, что ты развела его на интрижку, когда лечила ему локоть. Он согласился, потому что ты ему понравилась, и он не смог отказаться.
Мой рот приоткрылся.
— Скотт сказал, что ты очень корыстная, — продолжал он. — Что ты все время требовала от него подарков — сережек, украшений, всего такого. Вероятно, хотела поправить свои дела за его счет. Он сказал, что ты просила у него ссуду.
— И ты ему поверил?
— А почему я не должен был ему верить? Ты ведь все время лгала мне, Роз. А его версия простая и понятная. Люди так делают. Извини, Роз, но я не куплюсь на это.
Я стояла там, не в силах подобрать нужные слова.
— Послушай, — сказал он, — никаких обид. Но за последние годы со мной случилось столько всякого дерьма, что с меня хватит. Если ты закончила, я, пожалуй, пойду.
— Подожди, — я чуть не вцепилась ему в рукав. — Пожалуйста, Генри, еще секунду. Я знаю., что тебе было бы легче, если бы это был не Скотт, а кто-то другой…
И он меня остановил.
— Нет, Роз, — тихо сказал он. — Мне плевать на Скотта. Все дело в тебе. Я не хотел, чтобы ты спала за деньги с кем-либо вообще. Только не ты. Я полюбил тебя по-настоящему, так что теперь мне лучше держаться подальше, чтобы не сойти с ума.
Он ушел.
А я стояла и смотрела ему в спину, которая становилась все меньше и меньше, а потом расплылась и исчезла совсем.
ГЛАВА 40
На следующий день Джорджа отключили от аппарата ИВЛ, удалили дренаж из его грудной клетки и перевели в педиатрическое отделение «Фернесс-Дженерал». Его еще ожидали несколько операций, замена внешнего фиксатора, и все же он был в лучшем состоянии, чем можно было ожидать. Место перелома было чистым, без инфекции, а легкие полностью развернуты. Он был в хорошем настроении. И я вновь поразилась стойкости детского организма. Достаточно было оглянуться, чтобы увидеть испуганные, растерянные, усталые лица родителей. Но дети? Они выглядели довольно спокойными, как будто переживали свое последнее приключение.