Доктор Дип первым заметил Либермана, идущего по коридору. Морин проследила за его взглядом и тоже увидела Эйба. В ее глазах он прочел предупреждение. Либерман снова посмотрел на Майкла, и то, что он увидел, ему не понравилось.
Мимо проходили медицинские сестры. Откуда-то из глубины холла по направлению к ним катили предназначенную для транспортировки больных кровать, припадающую на одно колесо.
— Как он? — спросил Либерман.
— Вам следовало быть там вместе с ним, — сказал Майкл.
Либерман посмотрел на молодого человека, вспомнил, что ему двадцать шесть, нет, двадцать семь лет, что он сын своего отца и ирландец.
— Он пришел туда один, потому что вы в это время ели хот-доги на бейсболе. — В голос молодого человека звучал вызов.
— Возможно, вы правы, — ответил Либерман.
— Майкл, — вмешалась Морин, — ты не…
— Вам смешно, Либерман? — спросил Майкл.
— Я не смеюсь, — ответил Эйб. — И улыбаюсь я не потому, что нахожу что-то смешным. Просто жизнь полна неожиданностей, лишающих всех, кроме детей, крепкого сна по ночам.
— Это отделение интенсивной терапии, — напомнил доктор Дип. — Мы должны вести себя тихо.
— Отец прав, — заметил Майкл, поворачиваясь к матери. — Он мастер молоть чушь. — И, не оглядываясь, пошел к кабинету Дипа в конце коридора.
— Извини, Эйб, — сказала Морин.
— Я так рад, что ты пришел, — сказал Дип. — Посещать мистера Хэнрагана пока нельзя, но он очень возбужден и хочет с тобой поговорить. Лучше всего, если ваш разговор продлится минуту. Не больше.
Морин коснулась руки Либермана, и он посмотрел на нее. Она выглядела внезапно постаревшей.
— Айрис пришлось уйти на работу, — сказала Морин. — Она мне нравится.
Либерман крепко обнял Морин и последовал за Дипом через двойные белые двери в помещение, где медсестра дала ему халат, шапочку и маску и подождала, пока он все это наденет.
Аппараты жужжали и гудели. Свет и голоса были приглушенными, ковер скрадывал шаги. Вслед за доктором Дипом Либерман вошел в комнату с окном у выхода. На кровати лежал бледный Уильям Хэнраган — в носу трубки, рот приоткрыт, веки опущены.
— Только тридцать секунд, — напомнил доктор.
Либерман подошел к кровати.
— Отец Мэрфи? — позвал он и осторожно положил ладонь на руку напарника, стараясь не задеть прикрепленную к запястью трубку.
Глаза Хэнрагана открылись. Они поискали, откуда шел голос, посмотрели сначала не в ту сторону и наконец отыскали лицо Либермана в маске. Губы шевельнулись в тщетной попытке произнести: «Ребе». Либерман наклонился так, что его ухо почти коснулось губ Хэнрагана, и на этот раз, когда Билл снова сказал «Ребе», он его услышал.
— Ты держишься молодцом, — сказал Либерман.
— Ты мастер молоть чушь, — выдохнул Хэнраган.
— Это мне сказал твой сын.
Губы Хэнрагана дрогнули, он улыбнулся.
— Статья, — проговорил Хэнраган, — газе…
— Она у меня, — сказал Либерман.
— Сестра, — продолжил Хэнраган. — Сестра Эстральды. Снимок в спальне.
— Такой же, как в газете, — подтвердил Либерман. — Эстральда с сестрой. Похоже, они убили двоих. Газета из Корпус-Кристи, штат Техас.
— Детектив Либерман, — вмешался доктор Дип, — боюсь, этого достаточно.
— Видел ее, — сказал Хэнраган, его веки дрожали, сопротивляясь действию снотворного.
— Сестру Эстральды? — спросил Либерман.
Хэнраган кивнул.
— Где?
И Хэнраган сказал где.
Прежде чем уйти из клиники, Либерман пошел в вестибюль и позвонил мэру Корпус-Кристи Кэролу Ласалю. Мэр, как сообщила дама с очень сильным техасским акцентом, оставил в своем офисе сообщение, чтобы его немедленно соединяли с детективом Либерманом в любое время дня и ночи. Послышался щелчок, потом наступила пауза, затем что-то спела Пэтси Клайн, и он ждал добрых две минуты, пока не услышал голос Ласаля.
— Либерман, — сказал он, — неужели вы нашли нашу девочку с пистолетом?
— Похоже на то, — ответил Либерман. — Вы, возможно, захотите, чтобы ваши люди дали информацию в газеты.
— Гваделупе Мадера? — спросил Ласаль.
— Гваделупе Мадера, — подтвердил Либерман, наблюдая за медсестрой, которая везла молодую мать в инвалидном кресле.
Молодая женщина, чернокожая, с азиатским типом лица, держала на руках маленький сверток. Лица ребенка Либерман не видел. Следом шла санитарка с тележкой, полной цветов. За стеклянной входной дверью было видно такси с открытыми дверью и багажником.
— Что ваши люди предъявят ей? — спросил он мэра.