— Беги! — крикнул я ему. — Я цел и невредим.
Снова загремел выстрел, — и мне послышалось, будто мой товарищ вскрикнул от боли, но он ни на секунду не замедлил бега. Я увидел на снегу пятна крови и похолодел от ужаса: я знал, что Питамакан будет бежать, пока у него хватит сил, даже если рана его смертельна.
С минуты на минуту я ждал, что он упадет. Но вот и ельник! Питамакан скрылся за елками, а я, подбежав к нему, спросил, тяжело ли он ранен.
— Пустяки! Кость не задета! — ответил он, прижимая руку к бедру. — Бежим! Мешкать нельзя.
От врагов нас заслонял теперь ельник, и мы благополучно добрались до леса. Издали доносились вопли индейцев; они что-то кричали нам, но мы, конечно, ничего не могли понять. Потом все стихло.
Не говоря ни слова, Питамакан стал взбираться на крутой склон. Грустно следовал я за ним. Дойдя до просеки в лесу, мы остановились. Отсюда видна была равнина. Индейцы вскочили на коней и вернулись к тому месту, где лежали два убитых ими оленя.
Мы сняли лыжи и уселись на них. Питамакан промыл снегом рану. Пуля содрала кожу и слегка задела мускул, но Питамакан заявил, что не чувствует боли.
Нелегко было нам примириться с потерей мехов; всю зиму мы работали не покладая рук, а теперь нашей добычей завладели враги. Питамакан взывал к своим богам, умоляя их наказать воров, а я вспомнил, что потеряли мы не только меха, но и наши орудия для добывания огня.
— Не беда! — сказал Питамакан. — Луки у нас хорошие, а сверло сделать нетрудно. Но, быть может, оно нам и не понадобится…
— Почему? — удивился я. — Должны же мы есть! И разве мы не будем разводить костер по ночам, чтобы согреться?
— Быть может, и не будем. Неужели ты думаешь, что эти охотники поедут домой, не попытавшись завладеть нашими скальпами? Скоро мы узнаем, что у них на уме.
Мы не спускали глаз с людей, обдиравших оленей. Один из них отошел в сторону и стал срезать ветки ивы. Остальные, содрав с оленей шкуры, резали их на длинные полосы.
— Так я и думал! — воскликнул Питамакан. — Сначала они сделают лыжи, а потом отправятся в погоню за нами. Идем!
Я послушно встал и последовал за ним. Питамакан сильно хромал, но утверждал, что нога у него не болит. Кора трещала под нами все сильнее и сильнее. Я понимал, что через час нельзя будет идти по снегу.
— Пока враги делают лыжи, мы должны уйти подальше, и тогда они нас не догонят, — сказал я Питамакану.
— Их семеро, а нас двое, — возразил он. — Когда снег станет рыхлым, они будут по очереди прокладывать тропу. Мы можем их обмануть: спустимся в равнину, пока они карабкаются на гору по нашим следам.
Мне эта мысль не приходила в голову. Будь я здесь один, без Питамакана, я углубился бы в горы и в конце концов был бы захвачен в плен.
Пока выдерживал нас снег, мы шли по склону горы, параллельно реке. Но вскоре мы начали проваливаться в снег по пояс. Тогда мы сняли лыжи и спустились к реке. На песчаном берегу снега не было. Мы то шли, то бежали, изредка приостанавливаясь, чтобы перевести дух.
К полудню мы уже стояли на опушке леса, окаймлявшего реку, и смотрели на равнину, откуда не так давно прогнали нас враги.
— И-кит-си-кум! Сап-ун-ис-тим! (Семь! Все здесь!) — крикнул Питамакан, указывая на то место, где лежали ободранные туши оленей.
— Да! Да! — подхватил я.
Семь лошадей мирно щипали траву; охотников не было видно. Мы не верили своим глазам, окидывали взглядом равнину и склон горы, но враги словно сквозь землю провалились.
— Должно быть, все семеро пошли по нашим следам, — сказал наконец Питамакан. — Если же они оставили караульного, то прячется он, вероятно, в роще. Спустимся вдоль реки и зайдем в рощу с противоположной стороны.
Так мы и сделали. Сердце мое сжалось от страха, когда мы приблизились к тому месту, где, быть может, скрывался враг. Словно тени, скользили мы между деревьями, и даже рыжая белочка, копошившаяся на ковре из сосновых игл, не слышала наших шагов. Здесь деревья росли редко, и мы всматривались в просветы, не видно ли врага. Когда мы подошли к дальнему концу рощи, нас испугал койот, выскочивший из-за деревьев. Мы думали, что замечены караульным. Меня бросило в жар, во рту пересохло.
Не забыть мне той минуты, когда я ждал ружейного выстрела.
Но опасения наши быстро рассеялись: вместо врага мы увидели безобидного койота. Он смело побежал вперед — в ту сторону, куда мы шли, и так как ветер дул нам в лицо, то можно было заключить, что впереди никого нет. Если бы скрывался там караульный, койот почуял бы его запах и свернул в противоположную сторону. Однако Питамакан пробирался вперед с величайшей осторожностью и сделал мне знак следовать его примеру. Наконец вышли мы на опушку и увидели, что койот дерзко прогуливается между лошадьми.